"Юрий Андреевич Андреев. Мужчина и женщина" - читать интересную книгу автора

тебя я всегда заработаю"). И однако - грош мне цена, мужику с головой и
руками, если не буду я удачлив и богат - для своей семьи. И я благостно тек
в праздничной толпе, но мысль моя не была праздной: да почему бы здесь, где
по вечерам фланируют тысячи, десятки и сотни тысяч людей, не организовать
торговлю прохладительными напитками, сладостями, пирожками? Почему в
Берлине, к примеру, на народных празднествах все желающие могут купить с
лотков станиолевые тарелочки с горячими сосисками со сладкой красной
приправой, а в Сайгоне - орешки с зеленью? А у нас - ничего.
Да, дела в Отечестве разворачиваются круто, это я испытал на своем
хребте. Но, с другой стороны, какие просторы у нас для любой инициативы
открылись! Так почему надо ждать, что наши же очевидные потребности должен
удовлетворять какой-либо заокеанский Мак-Дональд или рвач из ближнего
кавказского зарубежья, или должны их уродовать уклончивоглазые хмыри из
местных, приторговывающие одной лишь водкой, не вынимая вонючего окурка изо
рта? Гулять-то я гулял, но в сознании моем тем временем четко прокручивалась
идея, которую недавно высказала на собрании учредителей нашего хромающего на
обе ноги картографического концерна Алевтина Сергеевна, экономист милостью
Божьей: необходимо в структуру издательства ввести и коммерческие
подразделения, ибо без постоянно притекающих в кассу наличных денег нам не
дожить до лучезарного будущего... Так вот же она, эта наличка! Другое дело,
как ее взять...
- Егорушка, дорогой, ты здесь? - И здесь, и сейчас, мадам Филиппова! -
"Филиппова"? Что за новости? Кто таков? За кого ты меня еще норовишь выдать
замуж? Мне, вроде, хватит уже по вашему брату скакать, пора с тобой
угомониться. - А вот был когда-то такой великий булочник в Питере -
Филиппов... Она звонко рассмеялась: - Если уж выдавать меня за чью-то тень,
то давай уж за более густую: за Елисеева. Можно и за Нобеля: ух, я тебе
премию оторву! - Ты прямо скажи: хотела бы сейчас испить квасу? - Да, мой
господин, прямо отвечаю, без уклончивости. - А орешков погрызть? - Да, мой
господин. - Мягкого мороженого полизать? - О, мой господин!.. - Чашечку кофе
испить? - С булочкой или с пирожным? - С хрустящим хлебцем. - Ммм!.. - Ну, а
если мы с ребятами откроем здесь такие ларечки, да еще с креслицами
плетеными под тентами? - В Париже подсмотрел? - Нет, в Кабуле. Ну, что,
готова стать мадам ля-Филиппова? Она прижалась ко мне мимолетно и вздохнула:
- Гладко было на бумаге...
О, как права она была! И если слизь хищную и долгорукую рэкетирскую
(проще - бандитскую) мои афганцы с началом дела круто поставили на место, то
куда труднее было осилить вязкий чиновничий пластилин!.. Но все это было
позже, а сейчас, с наводки экономиста Алевтины ив движении за ручку по
Дворцовой набережной с женою Анастасией я воочию увидел, где и как можно
заложить весьма серьезный фундамент для благосостояния своего семейства и
для финансовой поддержки своего картографического концерна.
Но я возвращаюсь памятью к этой, одной из многих, но почему-то особенно
запомнившихся прогулок: да, мы ходили и в театры, и на концерты, и в
филармонию, но, грешен, вкус мой оказался не настолько изощрен, чтобы
испытывать там такие же подъемы духа, какие были у Насти. Она-то, случалось,
во время какой-нибудь симфонии буквально вцеплялась ногтями в мою пуку и
говорила потом, в перерыве, насколько прослушивание со мною дает ей больше
новизны и остроты впечатлений, чем слушание музыки в одиночку. Я-то,
конечно, с готовностью соглашался, но для меня чаще всего серьезная музыка в