"Юрий Андреевич Андреев. Мужчина и женщина" - читать интересную книгу автора

он мог бы получить у меня все, что ему хотелось. Чего ему недоставало? И что
это за душа его, такая нервная и ранимая, как я думала? Что я в нем не
поняла? В чем повинна? Чем его не устроила? Вроде бы руки-ноги и все другие
мои привлекательные детали на месте. А, может быть, дело во внутреннем нашем
несродстве? И все чаще вспоминала я огненные взоры Николая, и в безразличии
омертвевшей души не стала отказывать время от времени "друзьям семьи" в
столь желанных для них утехах. Мне-то было все равно, разве что бабье
мстительное чувство порой поднималось, а почтенным людям было приятно. И
покрылась душа моя черствой коркой. Узнал как-то мой Олежек от своего
хвастливого друга, что лоб его и впрямь олений - в ветвистых рогах, кинулся
ко мне с криками, топаньем ногами, брызгами слюны, пятнами на лице, а я
спокойно отвела его руки от своего горла и спросила: "А Валерия? А Нинель? А
Диана?.." - и он сник, как проколотый шилом шар, и забормотал: - Ну, что ты,
зачем ты так, да не было ничего... - Вот и у меня не было ничего, раз у тебя
ничего не было.
И он осекся, потому что очень тогда увлекся своей новой темой; которая
сулила большой успех и имя в мировой науке. Он был действительно талантливым
изобретателем, но боялся, что шум и разборки подставят ему ножку. И еще
потому не следовало ему со мной ссориться, что все свои идеи он сначала
обсуждал со мной и в спорах я беспощадно вытравляло из них все слабое и он
находил наилучшие, часто парадоксальные решения, а я их математически
оформляла (тут я была сильнее его).
И я опять подумала: что же это получается, ведь мы так с ним близки, и
у нас общие научные интересы, взаимное понимание. Может быть, я не сумела
заинтересовать его семейным строительством?
Да, в этом все дело! И когда я после нашего замирения что называется
"залетела", я решила не идти на аборт, потому что для привязки мужа к семье
он должен быть отцом. И Максиму будет лучше, а то растет, как заласканный
эгоист, а тут придется ему заботиться о младшеньком. Я обещала Олегу, что
его работа не пострадает, объяснила ему, что человек без ребенка - это
прерванная нить истории, а мироздание такого не прощает.
И появилась у нас Олечка, и жизнь моя расцветилась новыми заботами и
новыми красками. И стала я матерью солидного уже семейства. И потекли месяцы
и годы повседневной, обязательной, засасывающей суеты и стала я баба бабой,
и от Артемиды, юной, цельной, звонкой и веселой, уже во мне и следа, как
будто, не оставалось.
Тут-то и встретился мне Егор со своим ясным и спокойным взглядом и
совсем было забытой мною открытостью сильного человека. И сказала я тогда
ему, что хочу помогать не только в работе, но и в жизни, и полетела ему
навстречу безоглядно и беззаветно.
Так завершилась вторая серия моей собственной семейной жизни. И когда я
заявила потрясенному Олегу, что ухожу от него с детьми к тому старому и
нищему отставнику-дембелю, которого он видел (и не видел) в новогоднем
застолье, то он дар речи утратил. Он и многие другие, когда я в себя пришли,
то ничего иного подумать не смогли, что я со своей дальновидностью поставила
в эти смутные времена верную карту на будущего миллионщика- коммерсанта, на
магната международного издательского бизнеса. А я-то поставила на душу свою,
видно, еще живую, которая повернулась к нему, как цветок к солнышку.
Раскрылась и повернулась лишь на тридцать четвертом году моей долгой и
незадачливой жизни. Сколько я не жила, все это была, оказывается, лишь