"Владимир Андреев. Моря и годы (Рассказы о былом) " - читать интересную книгу автора

моряк, прослуживший на флоте более десятка лет, - встретил меня очень
радушно. Он так пожал мне руку, что она хрустнула.
- А ну, комсомолия, подкорми топочку! - сказал он.
Я открыл дверцу - непривычный жар ударил в лицо - и принялся с размаха
бросать огромной лопатой уголь в гудящую от вихревого пламени топку.
Это была моя первая вахта в котельной, поэтому я еще не знал толком,
что и как надо делать.
- Не спеши, еще успеешь выдохнуться, - поучал кочегар. - Равномерно
сыпь, а то затушишь топку.
От духоты, пыли и непривычной работы я очень скоро почувствовал, что
лопата с каждым броском становится все тяжелее...
- Смотри-ка, у тебя неплохо получается! - подбодрил меня старый "дух"
(такое прозвище было раньше на флоте у кочегаров, видимо, потому, что они
имели дело с огнем, да еще в корабельной "преисподней", и лица у них были
черные, как у "нечистой силы"). - Но, видишь, пар все-таки под красную
сполз... Надобно корочку надломить!
Я взял длинный тяжелый лом и, собрав все силы, какие у меня еще
оставались, всадил его почти целиком под толстую корку спекшегося угля.
Чтобы вытащить лом обратно, стал дергать его вверх-вниз, но корка не
поддавалась. Навалился всем туловищем и повис на ломе, как на турнике,
болтая ногами... Кочегар хохотал до слез. А я злился и на эту упрямую корку,
и на свое неумение, и на слабые свои силенки, и на веселого старшину.
- Как звать-то?.. Говоришь, Володькой? - спросил он, размазывая слезы
по щекам.
В конце концов я, глядя на него, тоже заулыбался. Он научил меня, как
держать лом, как по маленькому кусочку отламывать от корки.
После смены, чертовски устав у котельной топки, я поднялся по трапу,
вышел на верхнюю палубу, жадно вдохнул вкуснейший свежий воздух... На всю
жизнь запомнилась мне первая вахта в походе у действующего котла, когда я на
себе испытал всю тяжесть матросского труда. Навечно вошло в юношескую душу
уважение к "духам", да и ко всем морякам.
На Балтике гор нет. Острова в Финском заливе в большинстве с невысокими
берегами, покрытыми хвойным лесом, а многие даже голые - одни камни. Дания
ее мы разглядывали, проходя Бельтом, - ровная, как стол, лишь кое-где
невысокие холмы. Самыми крутыми оставались для нас Пулковские высоты,
которые мы наблюдали из окна вагона, проезжая из Петергофа (ныне
Петродворец) в Петроград. За исключением ребят с Дальнего Востока, Урала и
Кавказа, большинству моих сверстников, кроме как на картинках, гор видеть не
приходилось.
Представляете себе, как поразила нас огромная вышина будто из самого
моря поднявшихся гранитных берегов Скандинавии? Выйдя в Атлантический океан,
наш отряд стал держаться поближе к этим великолепным в своей мощи гранитным
хребтам, испещренным долинами, которые переходили в клубки фиордов-шхер,
откуда неожиданно, точно из-под скалы, выскакивали рыболовные шхуны,
появлялись паровые суда, казавшиеся на фоне высоких берегов малюсенькими
скорлупками. Вот оно начиналось - то необычайное, неведомое, так долго
ожидаемое, что несут человеку странствия...
Мы не заметили, когда вода стала голубее. Голубизну подчеркивали
пенившиеся волны, возникавшие от движения корпуса корабля.
Океан дышал мерно. Да, да, именно дышал и на своей груди то плавно