"Леонид Андреев. Первый гонорар" - читать интересную книгу автора

улице идти совестно и хотелось бы спрятать портфель, чтобы никто не
догадался о его звании "защитника". Придя домой, Толпенников боязливо
отложил в сторону этот портфель, в котором он чувствовал присутствие
изученного им дела, осторожно повесил жилет, не решаясь достать из его
кармана золотые и еще раз взглянуть на них, и отвернулся от стола, в котором
лежали начатые письма к отцу и к Зине. И все в этой маленькой комнатке
казалось чуждым ему, странно угловатым и грубым, и смотрело на него, как
незнакомый, пошлый и враждебно настроенный человек. Толпенников попробовал
читать книгу, но не мог сосредоточиться на ней и вздрагивал от неприятного
чувства, как будто кто-то неприятный стоит у него за плечами или сейчас
войдет в дверь. И только улегшись в постель, повернувшись к стене и натянув
на голову одеяло, он почувствовал себя спокойнее и перестал бояться мира,
который вошел ему в душу, - такой грязный, отвратительный и жестокий.
Вечером, когда стемнело, Толпенников пошел к патрону, но тот не
вернулся еще из Петербурга. Ни к кому другому идти он не хотел. Близких
людей у него не было, и Толпенников до поздней ночи шатался по бульварам.
Дома, куда Толпенников вернулся очень поздно, было все так же неуютно
угловато и враждебно. Раньше он любил посидеть за самоваром, помечтать и
попеть тонким приятным тенорком, разгуливая по номеру и с любовью
посматривая на полку с книгами и на фотографии на стенах, но теперь было
противно все это и ото всего хотелось уйти: и от самовара, и от книг, и от
фотографий.
- Ду-рак! - искренно и серьезно пожалел себя Толпенников, ложась в
постель и сжимаясь в маленький круглый комок, как продрогший ребенок. Но сон
не приходил, не приходил вместе с ним и покой. Отчетливо, как галлюцинация,
виделось пятнистое, приличное лицо Абрама Петровича и близко наклонялось,
осклабленное, фамильярное, и оно было не одно, а со всех сторон назойливо
лезли другие такие же лица и так же осклаблялись, и подмигивали, и
предлагали свои услуги. И, как маленькому, хотелось отбиваться от этих
призраков руками, плакать и просить у кого-то защиты.
На следующий день Толпенников застал Алексея Семеновича дома. Прием
клиентов еще не окончился, несмотря на поздний час, и из кабинета глухо
доносился незнакомый голос, что-то рассказывавший и о чем-то спрашивавший. В
большой приемной чувствовалось недавнее присутствие людей, пахло табачным
дымом, альбомы на круглом столе были разбросаны и некоторые раскрыты, и
кресла вокруг стола расставлены в беспорядке. Толпенников успел рассмотреть
несколько альбомов с видами Швейцарии и Парижа, и эти дурно исполненные
картинки, одинаковые во всех приемных, докторских и адвокатских, наполнили
его чувством терпеливой скуки и какого-то безразличия к себе и к
собственному делу, когда дверь из кабинета раскрылась и выпустила
запоздавшего клиента - невысокого, толстого мужчину с широкой русой бородой
и маленькими серыми глазами. Он еще раз повернулся к захлопнувшейся уже
двери, точно желая сказать что-то забытое, но раздумал и быстро двинулся к
передней, не глядя на Толпенникова и чуть не сбив его.
- Что хорошенького скажете? - спросил патрон. Он только что вышел из-за
своего стола и, стоя возле, усталым и медленным движением подносил ко рту
стакан крепкого чаю, Но, по-видимому, чай был совсем холодный, Потому что
Алексей Семенович поморщился и так же медленно поставил стакан на место.
- Ничего хорошего, Алексей Семенович.
- Проиграли? - поднял брови патрон.