"Леонид Андреев. Так было" - читать интересную книгу автора

уродливые, чудовищные. Наседают, душат и вместе, одной багровой грудой,
проваливаются за горизонт. Недавно ему удалось на минуту прорваться сквозь
тучи, - и какой это был печальный, и страшный, и испуганный луч! Торопливый
и нежный, он прижался к вершинам деревьев, домов и церквей, взглянул
большими, яркими и страшными глазами потемнел, растаял, угас, и точно горный
взъерошенный хребет опрокинулась туча в далекий океан, унося с собою солнце.
Горе народу! Горе свободе!
А на башне одноглазый часовщик, которому так удобно смотреть в лупу,
ходит между колесами и колесиками, между рычажками и канатами, и, склонив
голову набок, смотрит на движение огромного маятника.
- Так было - так будет. Так было - так будет.
Однажды, когда он был еще молод, часы испортились и остановились на
целых двое суток. И это было так страшно: как будто все время сразу начало
падать куда-то, всею своею незримою массою. А когда часы поправили, стало
опять хорошо: теперь время плывет сквозь пальцы, падает по капельке, режется
на маленькие кусочки, отпадает по вершочку. Медный огромный диск тускло
поблескивает при движении, мелькая желтым в прищуренном глазу, и голубь
воркует где-то на карнизе.
- Так было - так будет. Так было - так будет.

IV

Уже была низвергнута тысячелетняя монархия. Поименного голосования не
нужно было: поднялись все, кто был в народном собрании, и сверху донизу оно
наполнилось стоящими, как будто выросшими людьми. Поднялся и тот больной
депутат, которого принесли в кресле: поддерживаемый друзьями, он выпрямил
старые, разбитые параличом ноги и встал, похожий на высокий высохший пень,
поддерживаемый двумя молодыми деревцами.
- Республика принята единогласно, - говорит кто-то звонким голосом,
ликование которого он напрасно старается сдержать.
Но все стоят. Проходит минута, другая; уже на площади, полной
ожидающего народа, поднялся громоподобный, радостный рев, - а здесь молчание
и тишина, как в церкви, и суровые, величаво-серьезные люди, застывшие в позе
гордого почтения. Перед кем стоят они? Короля уже нет; нет и бога, этого
короля и тирана неба, - уже давно низвергнут и он с своего небесного
престола. Они стоят перед свободой. Старый депутат, у которого много лет
старческою дрожью дрожала голова, теперь держит ее молодо и гордо; вот
легким движением руки он отстранил друзей - он стоит один, - свобода
совершила чудо! Уже давно отвыкли плакать эти люди, живущие среди бурь
мятежа и крови, а теперь они плачут. Жестокие орлиные глаза спокойно, не
мигая смотревшие на кровавое солнце революции, не выдержали мягкого блеска
свободы - и плачут.
Молчание в зале. Гул за окнами. Вырастая в силе и обширности, он теряет
остроту; ровный и могучий, он напоминает гул безбрежного океана. Теперь все
эти люди свободны. Свободен умирающий, свободен рождающийся, свободен
живущий. Рухнула таинственная власть одного, тысячи лет державшего в оковах
миллионы, распались черные своды тюрьмы - и ясное небо над головою.
- Свобода! - шепчет кто-то тихо и нежно, как имя возлюбленной.
- Свобода! - говорит кто-то, задыхаясь от безмерной радости, весь
стремление, весь вдохновение и полет.