"Леонид Андреев. У окна" - читать интересную книгу автора

стоит перед советником, чувствует, как обмякли его ноги и руки, и, словно
привороженный, смотрит на сияющий облик его лысины. Так медленно проползает
секунда, две. Подошвы совсем прилипли к полу, и сдвинуть Андрея Николаевича
не могла бы дюжина лошадей.
- Ну, что еще? - замечает советник, уже отдавший вce необходимые
приказания.
Голос его гремит, как труба на страшном суде, и ноги Андрея Николаевича
сейчас же сдвигаются, но не идут к двери, где спасение, а танцуют на одном
месте. Язык, однако, еще не отклеился, и оторвать его можно только щипцами.
- Н-ну? - протянула труба.
- А... если Агапов к двум часам не перепишет?
- Да... - задумался начальник. - Ну, дайте тогда на дом. Что еще? Ясно?
- Ясно, - отвечает Андрей Николаевич в тон вопросу, резко и отрывисто.
Он плохо понимает, что ему говорят, потому что новый и страшный вопрос
возникает в его мозгу.
- Так... чего вам еще? - рычит труба.
- А... если у него есть другая спешная работа?
Это была правда. У Агапова могла быть другая спешная работа, и советник
об этом не подумал. Снова, с неудовольствием оторвавшись от бумаги, он
обратил на Андрея Николаевича нетерпеливый взгляд и ничего не мог придумать.
- Ну, дайте кому-нибудь еще.
- А если...
- Что-с? - рванул советник. Глаза его стали огромные и круглые, как
кегельные шары.
Андрей Николаевич обомлел от страха.
- Нет, нет, не то, - скороговоркой проговорил он и из невольного
подражания закричал на начальника так же громко, как и тот на него, - похоже
было на разговор людей, разделенных широким оврагом. - Я вам говорю, если мы
на сегодняшнюю почту опоздаем, тогда что?
Остальное представляется Андрею Николаевичу в виде одного звука: ф-фа!
Через неделю советник говорил секретарю:
- Откуда вы достали этого господина, который по горло заряжен всякими
"если"? Все, что он предполагает, может случиться, хотя мне это и в голову
не приходило. Но ведь и дом этот может провалиться! - вдруг рассердился
он. - Ведь может?
- Казенной постройки, - пошутил секретарь и серьезно добавил:- Никак не
полагал: он такой исполнительный...
- Дерзкий еще такой, кричит. Уберите его на старое место.
И Андрея Николаевича убрали, а у него целую еще неделю руки и ноги были
мягкими, как у дешевой куклы, набитой отрубями.
На улице послышались гнусавые и резкие звуки гармоники. По
противоположной стороне шли четверо пьяных, одетых в длиннополые сюртуки,
высокие узкие сапоги и картузы, у которых поля были острые, как ножи. Все
четверо были молоды и шли с совершенно серьезными и даже печальными лицами.
Один, высоко держа гармонику, наигрывал однообразный трескучий мотив, от
которого в глазах желтело. Когда уличные ребятишки, подражая взрослым,
играли в пьяных и, вместо гармоник, держали в руках чурки, они изображали
этот мотив так:
- Ган-на-нидар, ган-на-нидар - ган-на-нидар, най-на.
Против красивого дома на мостовой было единственное сравнительно сухое