"Ганс Христиан Андерсен. Всего лишь скрипач" - читать интересную книгу автора

отливало пурпуром, причудливые языки пламени тянулись высоко в воздух. Мария
отвела Кристиана к соседям напротив, а сама в спешке стала собирать лучшее
из своего скарба, то, что она хотела вынести в безопасное место, потому что
от огня уже занялся флигель, тот самый, на крыше которого свил гнездо аист.
Спальня старого еврея находилась в мансарде, выходящей в сад, но он еще
спал, когда пламя охватило его своей смертоносной красной сетью. С топором в
руке портной прорубил дыру в стене, ограждающей сад, и вместе с несколькими
соседями прошел через нее. Там было жарко, как в печи, но ветерок гнал искры
над их головами.
На пожарной каланче все еще не били в набат, стражники кричали, но в
трубы не трубили: один оставил свою дома, потому что ведь до сих пор в ней
никогда не было нужды, у другого труба была с собой, но, когда он подул в
нее, оказалось, что у нее, как он выразился, "пропал голос".
Дверь взломали. Но из нее никто не вышел, только вдруг раздался звон
разбитого стекла - это перепуганная кошка, с громким мяуканьем пробив себе
дорогу, взлетела на дерево и исчезла на крыше флигеля.
Известно было, что внутри находятся трое: старый еврей с маленькой
внучкой Наоми - это были господа - и старик Юль по прозвищу Шахермахер -
единственный слуга; правда, у них была еще приходящая прислуга, женщина по
имени Симония, которая помогала Юлю, но она ночевала у себя дома, и сейчас
ее здесь не было.
- Выбейте окна в мансарде! - кричали вокруг.
К окну приставили лестницу. Густой черный дым клубился над окном;
черепица полопалась от жара, и огонь дерзко вырывался из-под балок и
стропил.
- Юль! - закричали все.
Старик, в заношенном шлафроке, накинутом на худое желтое тело, выскочил
из двери. Длинные пальцы сжимали серебряный кубок; под мышкой он держал
маленькую шкатулку из папье-маше, в какой хранят женское рукоделье. Это было
все, что он успел инстинктивно схватить при бегстве.
- Дедушка и ребенок... - запинаясь, бормотал он; оглушенный страхом и
жаром, он привалился к стене и показывал вверх, на мансарду. Там открылось
окно и вылез старый еврей, полуголый, с маленькой Наоми на руках. Ребенок
прижимался к деду. Несколько человек из зрителей подскочили и крепко держали
лестницу.
Старик с ребенком на руках уже ступил на нее обеими ногами, но вдруг
остановился, издал странный вздох, повернулся вместе с малышкой, снова влез
в окно и исчез. Черный дым и искры на мгновение закрыли проем.
- Куда же он? Ведь сгорит, сгорит вместе с ребенком!
- Ну как же, он забыл свои деньги.
- Дорогу! - воскликнул громовой голос, и человек со смуглым
выразительным лицом протиснулся вперед и вскочил на лестницу, схватился за
оконную раму, верхняя часть которой почернела от копоти. Внутри уже
занялось, сияние дрожало под вздувшимся потолком. Мужчина влез в комнату.
- Кажется, это норвежец, что живет на Хульгаде? - спрашивали в толпе.
- Он самый. Ему сам черт не брат.
В комнате было светло как днем. Наоми лежала на полу. Деда не было
видно, но густой удушливый дым проникал из соседней комнаты, куда только что
открыли дверь. Норвежец схватил ребенка и выбежал на шаткую лестницу. Наоми
была спасена, однако старик, которого вдруг потянуло к обитому железом