"Ганс Христиан Андерсен. Всего лишь скрипач" - читать интересную книгу автора

Дочь Израилева не омоет твоих членов, за нее это сделали языки пламени.
Огонь был суше, чем травы, краснее, чем розы, которые мы кладем в сосуды,
окутывающие наших мертвых благоуханием. Однако надгробье твое все же будет
возвышаться на Бет-ахаим[2]. Бедный Юль один проводит тебя в последний путь.
Но ты попадешь в свою могилу в освященной земле, откуда черная подземная
река когда-нибудь принесет тебя в Иерусалим.
Он откинул в сторону передник, снял крышку с короба, где лежали
обуглившиеся останки еврея. Губы Юля зашевелились еще быстрее, как будто их
била судорожная дрожь, слезы покатились по его щекам, слова зазвучали глухо
и неразборчиво.
- Да будет милостив к нему Спаситель! - воскликнула Мария, входя в
комнату, и тут же лицо ее вспыхнуло: ей показалось, что, упомянув Спасителя,
которого Юль не признавал, она оскорбила его чувства. Поэтому она повторила
быстро и с нажимом: - Господь да будет к нему милостив.
- Его надгробье будет воздвигнуто рядом с могилой его дочери, - ответил
Юль, снова закрывая крышкой сгоревшие останки.
- Ну да, она ведь похоронена в Фредерисии, - сказала Мария. - Вам
пришлось проделать далекий путь, пока вы нашли место для ее могилы. Я хорошо
помню ту ночь, когда ее увезли. Гроб заботливо укрыли соломой; отец
покойной, который сам теперь превратился в пепел и золу, и ты, Юль, тронули
с места. А дождь лил как из ведра. Как жаль несчастную сиротку! Кроме
дедушки, у нее никого не было на этом свете.
- Ее мать была из нашего народа, - сказал Юль и добавил не без
гордости: - Наша община никогда не оставит своих в беде. Я старик, но и я
найду себе кусок хлеба и разделю его с ней, если для нее не сыщется места за
столом побогаче. Ведь христианские дети живут в христианских домах, -
добавил он так тихо, что никто не расслышал.
- Сейчас девочка у нас, - сказала Мария, - и, ради Бога, пусть она у
нас и остается, пока не устроится как-нибудь получше. Там, где хватает каши
на троих едоков, хватит и на четвертого.
На следующий вечер, поздно, когда на улицах было темно и безлюдно,
небольшая процессия брела к пирсу; первым шел портной, освещая дорогу
фонарем, за ним следовал Юль с узелком за спиной и плетеной корзиной под
мышкой. Шествие замыкала Мария, ведя за руки Кристиана и Наоми. Девочка
плакала. Юль поцеловал ей руку, поцеловал в лоб и поднялся на борт шхуны.
Самое необходимое уже было сказано, и теперь они молча стояли на дощатом
причале, ожидая, пока суденышко отдаст концы.
Взошла луна на ущербе, и Кристиан увидел, как развернулся белый парус,
как кораблик заскользил по волнам. Юль стоял на палубе, держа под мышкой
корзину; все очертания казались особенно четкими в бледном свете луны.
Один поэт рассказывает о том, как цыгане сняли своего казненного барона
с виселицы, надели на него корону и пурпурную мантию и пустили труп по
глубокой реке, которая должна была донести его до самого Египта: там он
будет покоиться в глубине большой пирамиды. Нечто подобное вообразил себе
Кристиан: ему казалось, что Юль вместе с покойником направляются в
далекую-далекую фантастическую страну, возможно, лежит она не так уж далеко
от Иерусалима, еврейской столицы.
- Как похоже на Рейн у Майнца! - воскликнул портной и показал на фьорд
и на близлежащий остров Торсенг.
- Тьфу, пропасть, - сказала Мария, - и ты еще можешь думать об этом в