"Пол Андерсон. Самый быстрый способ стать этмологом" - читать интересную книгу автора

гоняющимся по прерии. Ну а теперь, вкусив мельчайшую частицу плода
просвещения, я понял, что все требования плоти важны не более, чем нам
самим этого хочется. И в самом деле, можно найти им лучшее применение.
Аскетизм весьма полезен. Что же касается долгих ожиданий... Ну, это время
вполне можно использовать для занятий или, еще лучше, для размышлений. Я
даже научился не обращать внимания на зевак, и это тоже оказалось очень
полезным, поскольку заставило меня привыкнуть к внутренней дисциплине.
В наши дни никого не удивишь встречей с внеземным жителем. Тем не
менее Адзель был единственным войтанитом на всей планете. Так что
попробуйте взять такого товарища: четыре оканчивающиеся копытами ноги
поддерживают четырехметровое (в длину), покрытое зеленой чешуей тело с
гребнем по хребту, с золотистым брюхом и огромным хвостом; двухметровое (в
высоту) вертикальное туловище с руками соответствующего размера переходит
в крокодильское клыкастое рыло, с губами, похожими на резиновые, с
костистыми ушами и задумчивыми карими глазами - так вот, говорю я,
попробуйте взять такого малого, посадить на университетском дворе в позу
"лотоса" (в его собственной интерпретации), заставить великолепным густым
басом монотонно гудеть "Ом мани падме хум" и посмотрите тогда, соберется
ли вокруг вас толпа.
Несмотря на свойственную ему серьезность, Адзель не был педантом. Он
искренне радовался хорошей еде и выпивке, когда они ему перепадали, и
особенно любил хлебную водку, которую поглощал огромными пивными кружками.
Он феноменально играл в шахматы и в покер, любил петь, и пел хорошо, все
подряд: от монотонных песнопений своей родины и земных народных баллад до
новейших шлягеров. Некоторые вещи, такие как "Эскимос", он отказывался
исполнять в присутствии Бетти. Этих анахронизмов он нахватался в
литературе по истории человечества, которую читал жадно и в огромном
количестве. И если я иногда не понимал его шуток, то только потому, что
они были слишком утонченными.
Короче говоря, я безумно его любил, мысль о его бедности была для
меня невыносима, но, сколько я ни пытался, так и не смог ему хоть в чем-то
помочь.
Я посадил свою машину на площадку перед его хибарой, стоявшей на
дымной городской окраине среди полуразрушенных домов, отбрасывавших в
густом тумане глубокие зеленовато-желтые тени. Вокруг стоял рев
промышленного транспорта, не снабженного глушителями.
Прежде чем позволить Бетти выйти, я вытащил из ящика станнер.
Таблички на двери никакой не было, но на наш стук открыл Адзель
собственной персоной.
- Милости прошу, милости прошу, - приветствовал он.
Свет из приоткрытой двери упал на его чешую, и она заиграла всеми
цветами радуги. Наружу вырывались пары фимиама. Адзель заметил мою пушку.
- Почему ты вооружен, Джимми?
- Здесь довольно темно, - ответил я, - и в таком криминальном
местечке, как это...
- Разве? - Он был удивлен. - А мне бандиты никогда не досаждали.
Мы вошли. Он махнул рукой в сторону циновок на полу. Эти циновки, а
также пара дешевых столов и книжных полок, сотворенных из разного хлама и
забитых старинными рукописями и кассетами, составляли всю его обстановку.
Старая японская ширма, совершенно позорная, огораживала угол, где