"Ежи Анджеевский. Врата рая" - читать интересную книгу автора

мужской силе, Бланш остановилась и замерла, он сжал ее пальцы и сказал:
почему ты не исповедуешься? пусти, - сказала она, он еще сильней сжал ее
пальцы, пусти, - повторила она, - я не хочу исповедоваться, но все же,
подчинившись ему, попятилась и опять в какое-то мгновенье увидела перед
собой, поверх темноволосой головы Алексея, недвижные черные кресты, хоругви
и образа, а над ними тучу желтых пылинок, трепещущих между тенями пущи и
пробивающимися сквозь деревья отблесками заходящего солнца, иди к нему, -
сказал Алексей таким же приглушенным и хрипловатым голосом, каким говорил:
раздевайся, пусти, - повторила она, и тогда он сказал: убью, как собаку,
если не исповедуешься и не получишь прощенья, лги, но будь такая, как все, и
вот она опять оказалась рядом со стариком, который смердел, точно душной
козел, и медленно, задумчиво и смиренно припечатывал большими отекшими
ступнями землю, увлажненную предвечерней росой, он знает обо мне все, -
подумала Бланш, - он смердит, точно душной козел, и знает обо мне все,
прости, отец, - она чувствовала, что голос ее как никогда чист, - прости
меня за резкость и высокомерие, мой голос, - думала она, - пенье, моя грудь
несказанно красива, ни у одной другой девушки не увидеть такой, я умею
любить и принимать в себя мужчину так, что ни одна другая девушка в этом не
сравнится со мной, прости, отец, что я так вела себя, но, очутившись рядом с
тобой, я растерялась, мне стало страшно, что не столько в своих придется
признаваться грехах, сколько говорить о прегрешеньях других, не спрашивай у
меня, отец, имена этих людей, я знаю, что сама обязана их тебе назвать, мой
жених и будущий супруг, если всемогущий Бог дозволит нам обоим когда-нибудь
предстать перед Гробом Господа нашего Иисуса Христа, мой будущий супруг и
повелитель, граф Шартрский и Блуаский, граф Алексей Мелиссен Вандомский
минуту назад подбодрил меня и несколькими словами рассеял сомнения, убедив,
что нельзя скрывать то, о чем известно мне и что прежде всего должно быть
открыто тебе, отец, а если посчитаешь нужным, то и всему свету, так вот,
отец, я обязана сказать тебе, и это правда, клянусь, это правда, спасеньем
души клянусь, что тот, кто считает себя посланником Божьим и таковым же
видится идущим за ним невинным детям, клянусь, что человек, зовущийся Жаком
из Клуа, говори о себе, дитя мое, - сказал старый человек, отец, я одна
знаю, что Жак давно уже лишился невинности, ни чистым, ни невинным его
нельзя назвать, он не таков, каким хочет казаться и каким кажется, ночи его
развратны, это ночи греховных плотских утех, дочь моя, - опять сказал старый
человек, я говорю правду, клянусь, отец, что я говорю правду, недавно, когда
вся наша деревня гуляла на свадьбе Агнессы, сестры Мод, поздней ночью я
побежала к Жаку в шалаш уговорить его прийти на гулянье, я окликнула его,
подойдя к шалашу, потом, решив, что он спит, окликнула снова, и тогда он
вышел из шалаша в чем мать родила, у него хватило бесстыдства показать мне
свою ничем не прикрытую наготу, замолчи, - сказал вполголоса исповедник, а в
его шалаше, я отлично видела, на его убогой постели лежала Мод, которая
строит из себя невинную девочку, замолчи! - на этот раз голос старого
человека, хотя и по-прежнему приглушенный, прозвучал так твердо, что Бланш
прикусила язык, она подумала: старый вонючий козел знает обо мне все, почему
ты велишь мне молчать? - спросила она, - не хочешь выслушать мою исповедь?
не хочу слушать твое вранье, - ответил он, с чего ты решил, что это вранье?
я знаю, что ты обо мне думаешь, ты думаешь, я лживая, суетная и распутная,
но сейчас я скажу тебе чистую правду: если бы Жак меня полюбил, ни лживой,
ни суетной, ни распутной я б не была, исповедник помолчал немного, потом