"Андрей Аникин. Друг, который мог быть (Повесть)" - читать интересную книгу автора

прямо на глазах стал от волнения розоветь. Взял перо, еще раз зачем-то
подчеркнул те же строки и подвинул по столу листочек ко мне.
Действительно, это был необыкновенный улов. Впервые в конкрециях найдены
металлы платиновой группы, платина и иридий в существенных количествах.
Существенных в смысле десятых долей процента. От экспресс-анализа особой
точности ждать не приходится. "Будьте добры, Саша, покажите капитану", -
сказал Владимир Сергеевич, забирая у меня листок. Саша опрометью выскочил
из каюты, а через десять минут пришел капитан. По-моему, он был доволен не
меньше нас. Но это можно было понять, только зная его пятнадцать лет.
(Уж это точно: он и на суше таков. Свои чувства показывать не любит.
Когда одолевает тревога - подчеркнуто спокоен, когда впору бежать сломя
голову - нетороплив как в замедленном фильме.)
- Мы рассчитывали, что в этом специальном рейсе найдем что-нибудь
новое в конкрециях. Элементов как-никак мы знаем за сотню, и следы редких
лантаноидов или актиноидов вполне могли обнаружиться. Но тут было гораздо
большее и, может быть, перспективное. Конечно, надо было проверять,
закреплять, уточнять. Через полчаса в воду пошел новый трал, но тут-то и
начались неприятности, и уж их хватало.
Ночь темная, хоть глаз выколи. От судовых прожекторов свет какой-то
фантастический. А волнение на океане все усиливается. Прошло два часа,
вытравили тысячи три метров. У лебедки стоял матрос, Сергеев Алеша. Крепыш
такой, не то вятский, не то вологодский. И тут он, представьте себе, видит
в качающемся таком, неверном свете, как несколько жил троса расползаются у
него на глазах. Еще секунды, и это место уйдет в воду, там трос порвется,
и прощай наш трал вместе с тремя километрами троса. И ведь не растерялся
парень. Мгновенно остановил лебедку, но трос-то все равно тянет. Так он
руками его схватил, правая по одну сторону разрыва, левая - по другую.
Счастье, что он в рукавицах был. И кричит сдавленным от натуги голосом:
"Ребята, стопор давайте!"
Тут, конечно, люди подбежали, трое захватили, ослабили. Когда Сергеев
рукавицы снял, все ахнули: руки были совершенно синие. Ни одной царапины,
а внутри кровотечения. Капитан подошел, за плечи обнял. Это у него,
кажется, высший знак одобрения. Рассмотрели разрыв, еще трос потравили, а
там опять подозрительное место. Пришлось вырубать и новый сплесень делать.
Это, я вам скажу, ночка была. Сплетать многожильный сантиметровый трос
вручную - в любых условиях не простое дело, а ночью, при изрядной качке -
на первый взгляд просто невозможное. Вся ночь за этой работой прошла,
утром только запустили лебедку.
Капитан всю ночь и весь следующий день на вахте простоял. Владимир
Сергеевич к нему несколько раз подходил: "Михал Михалыч, отдохни, поспи!"
Нет: отошел только закусить, полежал полчаса и опять в рубке. И не потому,
что не доверяет. Старпом Жарков Иван Петрович с ним несколько раз плавал,
каждую мелочь досконально знает, друг друга они с капитаном, как
говорится, с полуслова понимают. А вот: во-первых, морская традиция, а
во-вторых, характер. Если положение особое, на вахте должен быть капитан.
Дошел, наконец, трал до дна, протащили его как следует, начали
поднимать. Все прямо чуть богу не молятся, чтоб поднять его без
происшествий. О том, какой улов был накануне, людям, конечно, известно.
Что-то даст теперь царь морской? Что означали вчерашние находки: случайную
шутку природы или новую важную закономерность? Все волнуются, а синоптик,