"Андрей Аникин. Друг, который мог быть (Повесть)" - читать интересную книгу автора

часто и без смен. Таков закон моря. Потом дадут отгулы, можно будет хоть
три месяца ловить рыбу или лежать на пляже в Сочи, так что надоест и снова
захочется в море. Но сейчас от этого не легче. Люди устали, соскучились по
твердой земле, по незнакомым человеческим лицам.
Завершены портовые формальности. Капитан надел свежий китель и вместе
с начальником экспедиции нанес визит вежливости местным властям. Настало
время отпустить людей на берег. Все как положено. Помполит, комиссар судна
(в безобидном просторечии "помпа") провел беседу с отпускниками. Боцман
проверил обмундирование у членов команды, ученые надели белые штаны, в
каких Остап Бендер мечтал гулять по Рио-де-Жанейро. И веселой гурьбой все
двинули на берег, как члены профсоюза на оплаченную месткомом экскурсию.
Капитан поужинал и ушел к себе. Каждый день он заставлял себя полчаса
заниматься испанским языком (он к тому времени очень недурно говорил
по-английски и по-французски). Теперь у него появилось свободное время, он
сидел за столом в майке и спрягал трудный глагол. Кое-кто уже вернулся из
увольнения, многие отсыпались за бессонные ночи. Прибежал с берега молодой
матрос, первый раз в океанском плаванье. Вахтенному помощнику ничего не
сказал, прямо к капитану. "Михал Михалыч, беда, драка! К Семенову какая-то
шпана местная привязалась, наши вступились". - "Где?" - "Близко совсем от
порта, в пивной какой-то". - "Зачем в такое место пошли?" - "Так ведь
жарко, пить захотелось. И снаружи вроде все прилично было". - "Полиция
есть?" - "Не видать".
У Михаила в голове мчатся мысли. Заберут в полицию, избить могут и
дело пришьют. Суд, скандал, пресса... Посоветоваться? Не с кем и некогда.
Помполит спать лег, не очень здоров он. Надо идти самому. Натянул китель,
и пошли.
Оказалось действительно совсем близко, но дыханья едва хватило: все
же сорок пять лет да жара градусов тридцать. Надо сказать, что Михал
Михалыч весит около центнера и имеет соответствующий рост, а в прошлом
занимался боксом и самбо, кажется, имел даже неплохой разряд. Как
говорится, его появление внесло растерянность в ряды противника. Он и
развернуться по-настоящему не успел, как шпана обратилась в бегство. Был,
правда, опасный момент, когда около самого уха просвистела бутылка и
рассадила большое оконное стекло. Но обошлось.
В этот самый момент послышалась полицейская сирена. По узкой улочке
машина едва пробиралась, и у наших было еще несколько секунд. "Быстро на
судно!" - скомандовал капитан. "Мы с вами, Михал Михалыч", - кто-то
сказал. "Не рассуждать!" - гаркнул вдруг капитан, багровея лицом. Наших
матросов из кабака как ветром вымело. А капитан Колесников добровольно
сдался властям и получил возможность немедленно использовать свои познания
в испанском языке. Он категорически заявил, что дрался один, что его
команды и духом здесь не было.
Капитан в некотором роде личность неприкосновенная, вроде дипломата.
Его нельзя арестовать, можно лишь приказать покинуть порт. На другой день
капитан вернулся на судно. Заплатили хозяину заведения за убытки и к
вечеру ушли.
Такова, насколько я понимаю, реальная картина событий, очищенная от
легенд.
Капитан, помполит и начальник экспедиции, как положено, доложили по
радио в Москву, получили разрешение зайти в другой порт. Экспедиция