"Пирс Энтони. Хтон" - читать интересную книгу автора

крайне необходимым. Умонастроение Атона изменилось. И если до пробуждения
лесной нимфой он интересовался женщинами лишь умозрительно, то теперь
обдумывал программу самообразования, которая вывела бы его за пределы,
определяемые учителем. Он сажал хвеи, поглощенный своими мыслями -
растения все равно цвели вовсю - и обдумывал пути и средства.
Атон с нетерпением дождался приближения сумерек и поспешил по
знакомой тропинке на хутор Восемьдесят-Первых. Тропа густо заросла дикими
цветами, напоминая о редких посещениях хутора. Когда он в последний раз
смеялся и возился с непохожими близнецами Лешей и Леней? Когда ловил в
игре маленькую Любу, сознавая свою мужскую пристрастность? Детские игры
отошли в сторону, возникли статусные барьеры. Разве не приходил он во
времена неудовлетворенности и тысячи вопросов, чтобы обсуждать их с
друзьями и составлять всевозможные планы? Близнецы были искушеннее его.
Мужские разговоры с ними снимали отчужденность и сомнения. Старая дружба
ослабляла невыразимое волнение, которое он испытывал.
Из темноты вырос дом Восемьдесят-Первых: узкие прямоугольники света
за закрытыми ставнями. Атон обогнул свинарник; его появление вызвало
безразличное хрюканье. Теплый животный запах щекотал ноздри. Он обошел дом
и постучал в окно близнецов условным стуком.
Ответа не последовало. Он сунул палец за ставни, чуть приоткрыл их и
заглянул внутрь. Комната была пуста.
В тщетном гневе он ударил кулаком по стене. Где они? Как они смели
уйти, если он хотел с ними поговорить? Зная, что ведет себя неразумно и
высокомерно, Атон рассердился еще больше. Он прекрасно знал, что в жизни
мальчишек были, кроме него, и другие интересы, к тому же с его последнего
посещения прошли месяцы, но эти бесспорные истины лишь раздражали. Что
делать?
Вдруг ставни на окне слегка разошлись, яркий свет упал на кусты и
протянулся лучом в вечернее небо. Атон поспешил к окну, но тут же
остановился. Это мог быть кто-нибудь из родителей. Они, вероятно, лучше
сознавали разницу в статусе Династий и не хотели неприятностей от
могущественного Аврелия, не одобрявшего дружбу детей. Атон ждал, затаив
дыхание. Высунулась голова: черные, как смоль, контуры, неразличимые
черты. На подоконник упала длинная коса с желтым бантом.
- Люба!
Она повернула голову, всматриваясь в темноту.
- Это ты, Атон?
Он нырнул в льющийся свет, схватил косу и резко дернул.
- Ой, - преувеличенно вскрикнула она. Она схватила его за руку и
разжала пальцы. - Ясное дело - Атон. Без труда узнаю нашего слюнтяя.
Он встал, чтобы заглянуть ей прямо в лицо:
- Это я-то слюнтяй?
Ее лицо было совсем близко. Спокойные глаза с черными от тени
зрачками смотрели с неожиданной глубиной.
- Потому что слюнявишь мои волосы...
Атон не заметил игры слов. Пытаясь подавить смущение, он потянулся
вперед и коснулся губами ее губ.
Прикосновение было очень слабым, но это непреднамеренное действие
удивило и его, и ее. Люба всегда была обузой, помехой в мужских делах,
младшей сестренкой. Ее нескрываемый интерес к Атону вызывал у него