"Аппиан. Римская история" - читать интересную книгу автора

начальством Понтия,[118] заперли их в очень узком месте, и, когда римляне
были подавлены голодом, их военачальники,[119] отправив посольство, умоляли
Понтия оказать римлянам такую милость, какую редко представляют счастливые
обстоятельства. Но тот ответил, что не следует к нему больше отправлять
послов, если они не выдадут оружия и себя самих. И был тогда плач, как будто
при взятии города. Военачальники продержались еще несколько дней, опасаясь
сделать что-либо недостойное своего города; но так как не находилось
никакого средства для спасения, а голод их подавлял, между тем молодежи было
здесь пятьдесят тысяч,[120] и полководцы, опасаясь увидеть их всех
погибшими, предали себя Понтию и умоляли его, захочет ли он их всех убить
или продать в рабство, или сохранить до выкупа, ни в коем случае не
подвергать тела несчастных бесчестию.
3. Понтий стал совещаться с отцом, вызвав его из Кавдия,[121] причем
ввиду старости отца доставили на повозке. И старец сказал: "Одно есть, сын
мой, лекарство от великой вражды: чрезвычайность благодеяния или наказания.
Действительно, наказания поражают ужасом, благодеяния же привлекают людей к
оказывающим их. Знай, что эта победа, первая и величайшая, хранит в себе как
некий клад будущее счастье, отпусти их всех невредимыми, не издеваясь над
ними, не отнимая у них ничего, чтобы всецело оставалось за тобой величие
благодеяния. Они, как я слыхал, очень дорожат своей честью. Но побеждаемые
одними только благодеяниями, они будут соревноваться с тобой в оказании
такой же милости. Ты можешь сделать это благодеяние залогом вечного мира.
Если же тебя это не убеждает, убей всех их без исключения, не оставив даже
вестника о таком избиении. Первое я предлагаю, что выбрал бы я сам, второе
же - в случае крайней необходимости. Ведь римляне, если подвергнутся
какому-либо оскорблению, будут всячески мстить тебе; а если они соберутся
мстить, нанеси им прежде удар. Но ты не найдешь для этого лучшего случая,
как истребив сразу пятьдесят тысяч юношей".[122]
4. Так он сказал, сын же возразил ему: "Что ты, отец, предлагаешь вещи,
друг другу совершенно противоположные, я не удивляюсь; ведь сначала ты
сказал, что предложишь две крайности. Я не стану убивать стольких мужей,
боясь отмщения бога и стыдясь ненависти людей, и не отниму у обоих народов
надежды на примирение друг с другом таким непоправимым злодеянием. Что же
касается свободного отпуска их, даже мне самому не нравится, после того. как
римляне причинили нам так много тяжелого и еще ныне владеют нашими землями и
городами, отпустить этих захваченных нами совершенно невредимыми. Я этого не
сделаю; ибо безрассудно неразумное человеколюбие. Посмотри же, оставив пока
меня в стороне, и на мнение самнитов, дети которых, отцы и братья убиты
римлянами и которые, лишенные имущества и денег, требуют удовлетворения;
победивший по природе надменен, и все с жадностью смотрят на возможность
получить выгоду. Кто, в самом деле, позволит мне не убить их, не продать, не
наказать, но как благодетелей отпустить невредимыми; итак, ввиду этого
оставим крайности, так как одна не в моей власти, другой же, крайне
бесчеловечной, я сам не принимаю; а чтобы и с римлян сбить сколько-нибудь
гордости и по отношению к другим избегнуть людских обвинений, я отниму у них
оружие, которым они всегда пользовались против нас, равно и деньги (и их
ведь они имеют от нас), заставлю их пройти невредимо под ярмом, чем, как
некиим актом позора, они и сами пользовались по отношению к другим, и
установлю, чтобы был мир между нашими народами, а из всадников я отберу
самых знатных заложниками соблюдения договора, пока весь народ не вынесет