"Татьяна Апраксина, А.Н.Оуэн. Стальное зеркало" - читать интересную книгу автора

и не в вуалях...
А Карлотта вздыхает и бегает кругами вперемешку, не потому, что жених
нехорош, а потому что любит другого.
- Не прочь... да ты понимаешь, что с ним будет? Это со мной ничего не
сделают, потому что тогда землями не распорядишься... ты думаешь, что
говоришь?
- Может быть, сделают. Может быть, нет... - пожалуй, сошлют. Надолго -
но не навсегда. И едва ли более того. Потому что возлюбленный Карлотты - еще
и любимый единственный сын весьма важной персоны. Без коей персоны войны,
вероятно, не получится точно так же, как после нанесенного послу тяжкого
оскорбления. Но можно, наверное, успеть обвенчаться - а брак, заключенный и
перед Богом, и перед людьми расторгнуть не так-то просто. Тут потребуется
разрешение Папы... а у Папы, судя по рассказам, есть чувство юмора, и за
добрую шутку он может простить даже преступника. Тут же шутка выйдет не
просто добрая - единственная и неповторимая. - Ты с ним хоть говорила?
- Говорила... нужен священник. А где ж такого в городе или в округе
найдешь, чтобы нас не узнал?
Не узнать мудрено. Карлотта, с которой цветочную фею писать можно, и ее
кавалер... на него лошади на улице оборачиваются. Фризские лошади.
Тяжеловозы. С восхищением оборачиваются, потому что им таких статей Бог не
дал.
Скрипнула дверь, отозвались пением половицы. Чем хороши покои
вдовствующей королевы - тем, что траур и удобство несовместимы. А потому
разговаривать в них почти безопасно, даже слуг, осторожных и вышколенных,
слышно шагов за десять. А знатного человека - за комнату. Особенно, если он
каледонец.
Все говорят, что соотечественники Шарлотты - отличные охотники и бойцы,
а также и грабители; в родных горах могут прятаться так, что чужак,
оказавшись под боком у проходящего отряда, не заметит его... ну, может, то в
горах.
Этот посетитель - к Ее Величеству, и в покоях королевы встретить его
можно не так уж редко, хотя, по правде говоря, куда реже, чем подобало бы.
Посланник каледонской королевы-регентши к королю Людовику гораздо чаще
обнаруживается в совсем иных местах. В Орлеанском университете, где изучал
неведомо что, никому неведомо - может быть, и ему самому. В обществе
коннетабля де ла Валле и его отпрыска. В обществе отпрыска и в большинстве
трактиров, таверн, кабаков и питейных домов... и не будем продолжать этот
ряд, в общем, в большинстве заведений Орлеана. Как модных, так и не очень.
Не приметить его на приречных равнинах Орлеана тоже крайне
затруднительно. Хотя бы потому, что сочетание черной университетской накидки
и наимоднейшей шляпы, обтянутой алым шелком, да еще и с залихватским пучком
лазурных перьев - у посольства, что ли, утащил? - при всем желании
невозможно не заметить: само в глаза бросается. Даже в компании ненаглядного
Карлотты. Потому что тот, конечно, еще выше и еще шире в плечах, но на три
года младше и пока не умеет производить из себя столько острот, шуточек
разной степени сомнительности и прочего шума, как Джеймс Хейлз, граф
Босуэлл. Жану де ла Валле еще учиться и учиться. И одевается Жан, слава
Богу, куда сдержаннее - а ему и не надо, на него не только лошади
оглядываются, но и дамы всех сословий, лет от девяти и до девяноста... без
помощи веера страусовых перьев.