"Татьяна Апраксина, А.Н.Оуэн. Стальное зеркало" - читать интересную книгу автораи не в вуалях...
А Карлотта вздыхает и бегает кругами вперемешку, не потому, что жених нехорош, а потому что любит другого. - Не прочь... да ты понимаешь, что с ним будет? Это со мной ничего не сделают, потому что тогда землями не распорядишься... ты думаешь, что говоришь? - Может быть, сделают. Может быть, нет... - пожалуй, сошлют. Надолго - но не навсегда. И едва ли более того. Потому что возлюбленный Карлотты - еще и любимый единственный сын весьма важной персоны. Без коей персоны войны, вероятно, не получится точно так же, как после нанесенного послу тяжкого оскорбления. Но можно, наверное, успеть обвенчаться - а брак, заключенный и перед Богом, и перед людьми расторгнуть не так-то просто. Тут потребуется разрешение Папы... а у Папы, судя по рассказам, есть чувство юмора, и за добрую шутку он может простить даже преступника. Тут же шутка выйдет не просто добрая - единственная и неповторимая. - Ты с ним хоть говорила? - Говорила... нужен священник. А где ж такого в городе или в округе найдешь, чтобы нас не узнал? Не узнать мудрено. Карлотта, с которой цветочную фею писать можно, и ее кавалер... на него лошади на улице оборачиваются. Фризские лошади. Тяжеловозы. С восхищением оборачиваются, потому что им таких статей Бог не дал. Скрипнула дверь, отозвались пением половицы. Чем хороши покои вдовствующей королевы - тем, что траур и удобство несовместимы. А потому разговаривать в них почти безопасно, даже слуг, осторожных и вышколенных, слышно шагов за десять. А знатного человека - за комнату. Особенно, если он Все говорят, что соотечественники Шарлотты - отличные охотники и бойцы, а также и грабители; в родных горах могут прятаться так, что чужак, оказавшись под боком у проходящего отряда, не заметит его... ну, может, то в горах. Этот посетитель - к Ее Величеству, и в покоях королевы встретить его можно не так уж редко, хотя, по правде говоря, куда реже, чем подобало бы. Посланник каледонской королевы-регентши к королю Людовику гораздо чаще обнаруживается в совсем иных местах. В Орлеанском университете, где изучал неведомо что, никому неведомо - может быть, и ему самому. В обществе коннетабля де ла Валле и его отпрыска. В обществе отпрыска и в большинстве трактиров, таверн, кабаков и питейных домов... и не будем продолжать этот ряд, в общем, в большинстве заведений Орлеана. Как модных, так и не очень. Не приметить его на приречных равнинах Орлеана тоже крайне затруднительно. Хотя бы потому, что сочетание черной университетской накидки и наимоднейшей шляпы, обтянутой алым шелком, да еще и с залихватским пучком лазурных перьев - у посольства, что ли, утащил? - при всем желании невозможно не заметить: само в глаза бросается. Даже в компании ненаглядного Карлотты. Потому что тот, конечно, еще выше и еще шире в плечах, но на три года младше и пока не умеет производить из себя столько острот, шуточек разной степени сомнительности и прочего шума, как Джеймс Хейлз, граф Босуэлл. Жану де ла Валле еще учиться и учиться. И одевается Жан, слава Богу, куда сдержаннее - а ему и не надо, на него не только лошади оглядываются, но и дамы всех сословий, лет от девяти и до девяноста... без помощи веера страусовых перьев. |
|
|