"Татьяна Апраксина. Цена Рассвета" - читать интересную книгу автора

защищенным формой. Один раз юноше показалось, что рыжеволосый парень,
примерно его ровесник, нарочно задел его плечом, но Фархад предпочел не
реагировать. Ему хотелось пройти чуть дальше.
Вновь узкий переход - и новый зал, из которого вели три коридора. Юноша
начал догадываться, что весь уровень состоит из подобных залов. В третьем по
счету помещении он увидел небольшое заведение, то ли кафе, то ли столовую.
Когда Фархад вошел в него, оказалось, что самое лучшее определение для этого
места - книжное слово "кабак". Грязь, убогая обстановка, шум визгливой,
слишком громкой музыки, особо мощная вонь перегара...
Здесь сидело человек пятнадцать или двадцать. Когда Фархад подошел к
стойке, за спиной раздался удивленный ропот. Лазурная с белым форма
Гуманитарного Университета Синрин смотрелась среди серых, красных и
коричневых обносков обитателей первого уровня вызывающе. Кабатчик уставился
юноше в переносицу, покачал головой, пожал плечами, всем видом выражая
глубокое недоумение, и молча положил перед ним захватанный лист пластика, на
котором были вытиснены довольно корявые надписи. Цены обозначены не были.
Чай, молоко и прочие безалкогольные напитки в меню фигурировали, рядом
с названиями даже не стояло пометки "синтетический продукт", но Фархад не
был совсем уж наивен и не надеялся на то, что в подобном заведении ему
подадут что-то натуральное. К тому же он опасался отравиться или заразиться
чем-нибудь, выпив из грязной посуды.
- Суп с тофу, стакан чайного вина, - решился наконец Фархад.
Кабатчик без единого слова поставил перед ним миску и стакан. На первый
взгляд пластиковая посуда казалась чистой, приглядываться юноша не решился.
Суп был горячим и поэтому вполне съедобным. В столовой Университета или в
доме семьи Наби за подобное качество готовки повара убили бы на месте, может
быть, только в моральном смысле, хотя за доброту однокашников Фархад не
поручился бы. Уволили бы в любом случае. Но юноша не ел с утра, здорово
устал, да и привередничать опасался. Вино тоже достоинствами не блистало -
видимо, делалось не на заводе, а где-то поблизости.
- Сто риялов, - сказал кабатчик, когда Фархад покончил с пищей.
Сто пятьдесят составляла плата за однокомнатную квартиру на восьмом
уровне, и парень решил, что это - проявление местного чувства юмора. Он
достал из кармана две монеты по пять риялов: одну в качестве платы, другую
на чай, положил на стойку. В следующее мгновение монеты уже летели ему в
лицо. Одна стукнула по лбу, другая просвистела мимо. Фархад вскочил, еще не
успев возмутиться, но тут ему опустили руку на плечо, заставляя вновь сесть
на табуретку.
Что-то колющее, игла, а может, острие ножа, уперлось ему в шею слева.
Бармен, улыбаясь, напевал что-то себе под нос и вытирал краем фартука
металлические стаканы, которые достал из ведра с мыльной горячей водой.
- Заплати, - посоветовал густой бас из-за спины.
- Эта еда столько не стоит, - возразил Фархад.
- Ты что ль тут цены устанавливаешь? - вполне беззлобно удивился бас. -
Плати давай.
- У меня столько нет!
- Вот так, значит... - громко сообщил обладатель баса, потом приподнял
Фархада за воротник и хорошенько тряхнул. - Уверен?
- Карточка... - выговорил тот.
Крупная умелая лапа быстро обшарила карманы мундира, забрав всю мелочь,