"Соломон Константинович Апт. Томас Манн " - читать интересную книгу автора

эстетическим соображениям, чтобы не перегружать рассказа, построенного на
художественном отборе фактов, сухими справками, ничего не говорящими уму и
сердцу читателя. Но в ходе подготовительной работы даты определялись,
высчитывались, сопоставлялись самым скрупулезным образом. И если все они - и
прямо названные, и те, которые можно определить косвенно, - согласуются
между собой безупречно, то обязаны этим "Будденброки"
сюжетно-хронологическим схемам, составленным в то лето 1897 года.
Без них невозможно было, по-видимому, подчинить какой-то системе и
пустить в дело скапливавшиеся вперемешку в записных книжках и на отдельных
листах имена, сюжетные наметки, рассуждения, характерные словечки, готовые
фразы, психологические зарисовки. Мало того, что они относились к разным
этапам задуманного повествования, весь этот материал представлял собой
хаотическое нагромождение и в другом смысле. Например, в записи с заголовком
"Анекдоты, характерные черты, словечки etc." и подзаголовком "Старый
Буттенброк" говорилось прежде всего о юной Тони и только потом, гораздо
скупее, об ее деде, а затем снова и опять подробно о ней же. Заголовку
записи ее содержание тоже не вполне соответствовало, потому что перипетии
сюжета занимали в ней не меньше места, чем "анекдоты, характерные черты,
словечки".
Сюжетно-хронологические схемы помогали, конечно, рассортировать
материал, сваленный впрок на строительной площадке будущего романа, но не
следует представлять их себе чем-то похожими на генеральный проект, которого
автор строго придерживается. Такого проекта в Италии не было. Не было его и
после. Были только смутно очерченный общий замысел и твердо определенное
место действия. Если здание романа и строилось по чертежам, то лишь по
рабочим. Когда потом Томас Манн говорил о "своеволии произведения", о том,
что он "познал стихию эпоса, только когда она унесла его на своих волнах",
он имел в виду именно непрестанные отступления от первоначального замысла в
ходе работы. По этому замыслу вся семейная хроника должна была служить лишь
предысторией последнего в роду, болезненного и чувствительного мальчика
Ганно, чью историю, да разве еще жизнеописание его отца Томаса Будденброка,
автор, собственно, и собирался развить. Но, например, письмо сестры Юлии о
тетке Элизабет, принесшее богатый живыми подробностями материал, соблазнило
автора выдвинуть на первый план еще одну героиню, а это уже значило изменить
намеченные пропорции повествования, ввести в него новые, связанные с Тони
мотивы и лица, то есть расширить и углубить "предысторию", сделать ее не
вспомогательной, а равноценной "истории" частью постройки.
Такие вторжения материала - и житейского, и литературного - в большие
общие схемы и в маленькие, конкретные наметки не прекращались, можно
сказать, до самого конца работы над "Будденброками". Через два года после
того, как легла на бумагу первая страница романа, писалась его десятая,
предпоследняя часть, где предстояло умереть Томасу Будденброку. Незадолго до
смерти сенатор Будденброк - цитируем роман - "просидел однажды четыре часа
кряду, со все возрастающим интересом читая книгу, попавшуюся ему в руки,
трудно даже сказать, в результате сознательных поисков или случайно". Эта
книга, "Мир как воля и представление" Шопенгауэра, была вложена автором в
руки разочарованного, но внутренне еще не готового к смерти героя, и
определила его, героя, предсмертные мысли, сладостно-горький итог его
жизненного пути, не по заранее продуманному плану. Томас Будденброк
познакомился с философией Шопенгауэра только благодаря тому, что как раз на