"Соломон Константинович Апт. Томас Манн " - читать интересную книгу автора

своим затейливым заголовком о том, что атмосфера предприимчивого любопытства
к жизни окружала деда даже в глубокой старости, - "Занимательное описание
путешествия Иоганна Зигмунда Манна-старшего и Христиана Брокмана из Гамбурга
по Англии и Брабанту 12 июля - 12 августа 1836 года". Описание это составил
Брокман, спутник Иоганна Зигмунда, которому в год путешествия было ни больше
ни меньше, как семьдесят пять лет. Немецкие купцы, судя по "Описанию",
осматривали Лондон с энтузиазмом школьников. Они посетили зверинец, где
увидели "носорога, двух жирафов, двух слонов, один из которых очень велик,
волков и собак всех пород, тигров и всевозможных птиц". Побывали в доках,
заглянули в винный погребок. "В погребке мы отведали прекрасных портвейнов,
вино херес по 70 фунтов1 и паксарато, которое превосходно и стоит 150
фунтов, вина и то и другое испанские. Оттуда мы направились к туннелю под
Темзой, каковой после возобновления работ продвинулся на 140 футов и теперь
на 5/8 длины готов; землю поднимает паровая машина. Освещение газовое. За
вход берут по 1 шиллингу с человека". Подобным же образом описаны были и
другие достопримечательности английской столицы: таможня, рыбный рынок
"Биллингсгейт", банк. Лондонский банк вызвал у путешественников-коммерсантов
профессиональное восхищение: "Нам показали книги, как быстро и легко все
можно найти, все в алфавитном порядке от А до Z, вот так: ВА, ВВ, ВС, BD.
Всякий, кто продает другому кредитный билет или государственный, или
банковский вексель, должен сам проставить сумму и расписаться в уже
напечатанной схеме, которая гласит: "Этот документ передаю господину NN". И
в записях о Брюгге, Антверпене, Люттихе (Льеже), где Иоганн Зигмунд-старший
и его спутник побывали на обратном пути в Германию, чувствуется все та же
пытливая и жизнеутверждающая открытость миру. Что угнетало сенатора, что
проводило между ним и этими предприимчивыми, уповавшими на будущее людьми,
преемником которых он родился, незримый рубеж? Конечно, времена были другие,
чем сто или даже пятьдесят лет назад. И Любек уже не играл той
первостепенной роли в морской торговле, к какой город привык за несколько
веков и на которой в конечном счете основывалась сословная гордость его
патрициев. В 1878 году правительство Бисмарка ввело высокие таможенные
тарифы, после чего ввоз дешевого русского зерна, составлявший важнейшую
статью дохода любекских негоциантов, значительно сократился. Кроме того, в
конце XIX века Любеку было трудно поспевать и за своим восточным
соперником - Штеттином, который стал морскими воротами промышленного
Берлина, и за Килем, который после постройки судоходного канала как бы
приблизился к Северному морю, и уж подавно с Гамбургом, который стал портом
мирового значения. Но дело было не просто в общегерманских переменах.
Сословная гордость - вещь живучая, она не спешит смириться, принять во
внимание неблагоприятную для нее историческую обстановку, отречься от себя
самой, уступить доводам разума, покуда эти доводы остаются теоретическими.
Иные любекские патриции, добрые приятели сенатора Манна, продолжали
торговать, строить, ходить в церковь со стародедовской бодростью, несмотря
на то, что новые времена неотвратимо обрекали их город на провинциальный
застой. Да ведь и сам сенатор с удовольствием читал речи Бисмарка, они
согревали душу сыну немецких купцов обилием точных цифр и национального
пафоса, хотя, по существу, централистская политика рейхсгрюндера (основателя
империи), отменившего еще в 1866 году привилегии цехов и торговых
объединений, не сулила небольшой любекской фирме, и так-то уж не
процветавшей, решительного подъема в делах.