"Соломон Константинович Апт. Томас Манн " - читать интересную книгу автора

благонамеренности. Если Гейбель просто оставлял мальчика равнодушным, то
доктора Сципио, который подходит с такими мерками к человеку великому, к
гениальному поэту, юноша готов отхлестать.
Протест против обывательской ограниченности перерастает, однако, в
протест против социальных критериев как таковых. Ограждая Гейне от пошлых,
трафаретных оценок, Пауль Томас вообще противопоставляет художника среде, он
вырывает его из истории, абсолютизирует его личность. И это не издержка
полудетски-азартной полемики, а искреннее выражение определенного
мировосприятия, которое порождается чувством неприкаянности артиста в
бюргерском обществе. В данном случае свою неприкаянность чувствовал еще
только потенциальный артист. Впоследствии понятия "добрый", "дурной", как и
понятие "патриотизм", не будут казаться Томасу Манну такими
низменно-примитивными, они наполнятся для него содержанием, и содержание это
будет меняться. Но примат эстетической оценки людей и ситуаций перед
социально-исторической их оценкой надолго останется особенностью его
критического и художественного письма.
В первом номере "Весенней бури" под псевдонимом Пауль Томас
опубликовано стихотворение "Двукратное прощание", которое автор вскоре вновь
напечатал в одном уже настоящем литературном журнале и с указанием своей
настоящей фамилии.

То был последний вечер. Мы бродили
По берегу. Чернея, в беспредельность
Безмолвно уходило море. В сером небе
Звезды не видно было ни одной.
Не видно было и звезды надежды
На встречу...

Это - первое прощание, без свидетелей, на пустынном морском берегу, при
неверном красном свете мерцающего вдали маяка. Тишину влажной летней ночи
нарушают только слова: "Конец... Навеки..." Кто из двоих произнес их,
неизвестно. Но их тихий и горестный звук повисает в воздухе.

А после утро. В маленьком вокзале
Пыхтел, заждавшись, поезд. Суета,
Шум, грязно-серая неразбериха
Намокшей клади, мокрых лиц и пара...

Это - второе прощание. Он - с букетом в руках. Рядом с ней - ее
родители. Он и она говорят друг другу только то, что полагается говорить в
данных обстоятельствах: "Какие дивные цветы", "Не повезло с погодой", "До
свиданья", "Всего доброго". Она уезжает.

Мы лгали оба.
Но худшей ложью было: "До свиданья".
Мы знали оба то, что услыхало
В тот влажный, темный летний вечер море:
"Конец. Навеки".

На столь ранней стадии литературной работы точность сопутствующих