"Луи Арагон. Страстная неделя (роман) [И]" - читать интересную книгу автора

В конце концов все эти россказни начинали действовать на нервы.
Было еще полбеды, пока их назначали в караул в Тюильри, но с
четырнадцатого числа караульную службу несла только Национальная гвардия.
Томительно-тревожное бездействие. Ложились, забывались сном, вдруг
просыпались, одним прыжком вскакивали с постели. Не говоря уже о дурацком
цукании... Потому что с этими желторотыми юнцами... Вдоль тюфяков еще
медлили запоздалые предутренние сновидения, лентяи понурившись сидели в
темноте-и дневальные и те, что просто перебрасывались словами от койки к
койке. Смятение, смятение, что бы там ни писали газеты!
- Вы читали вчерашний номер "Котидьен"?
Серый мушкетер сердито обернулся и увидел Альфреда.
Молодой человек присел на край койки, где Теодор валялся прямо в
сапогах, чуть ли не в полном облачении, в расстегнутом красном
доломане-снял он только васильковый супервест, на котором был вышит белый
крест с лилиями, да поставил в проходе между койками кирасу, подперев
нагрудник спинкой, так что она походила на две молитвенно сложенные
ладони. Только о чем молиться-то?
Альфред пришел поболтать со своим приятелем, столь же юным мушкетером
Монкором, стоявшим возле койки и уважительно поглядывавшим на еще не
совсем проснувшегося Теодора.
Альфред и Монкор учились в одном пансионе, оба попали в Гренельскую
казарму, правда в разные роты, но роты их были размещены на одном этаже.
Несмотря на свой мальчишески тонкий стан, Монкор все же казался более
взрослым, чем его бывший соученик по пансиону Гикса: Альфред, весь в
белокурых легких кудряшках, выглядел совсем ребенком и, даже в темном
плаще, накинутом на плечи, в доломане с высоким стоячим воротником,
подпиравшим подбородок, в сапогах со шпорами, казался переодетой девочкой;
свою черную с золотом высокую каску он держал на коленях, рассеянно гладя
ее по-юношески тонкой рукой. Эх, хочешь не хочешь-приходится вставать! В
помещении мушкетеров царил невообразимый беспорядок, за столом посередине
комнаты, вокруг свечи, разливавшей тусклый свет, сидели Крийон, Тюренн и
граф Галифе, игравшие с маркизом де Ганэ, который был при Бонапарте
депутатом от Соны-и-Луары, успел поседеть в свои сорок пять лет и не
очень-то подходил для чина "подпоручика". Все четверорастерзанные, в
облаках табачного дыма. Шевалье де Масильян, устроившись за стулом де
Ганэ, нагнулся, чтобы лучше следить за игрой, и его атлетические плечи
отбрасывали на потолок неестественно вытянутую над головами игроков тень.
В глубине комнаты у перегородки все еще храпел Удето, и в полумраке можно
было различить лишь огромные подогнутые ножищи и жирный зад, казавшийся
особенно могучим из-за белых лосин.
Подумать только, и это бывший императорский паж! Удето держал себя
покровительственно в отношении Теодора, уважая его как наездника: гот мог
справиться с любой лошадью и самую заведомо норовистую объезжал без седла;
к тому же кузен Удето, тот, что писал стихи, восторженно отзывался о
Теодоре.
- Который час? - обратился Теодор к безусому Альфреду.
- Пять, - ответил за него Монкор.
Хотя горнист уже проиграл на плацу зорю, было так же темно, как ночью:
небо заволокло тучами, со вчерашнего дня не прекращался дождь. Лежавшие
зашевелились, три-четыре мушкетера сели, зевая, на кровати, машинально