"Мария Арбатова. Мне 40 лет " - читать интересную книгу автора

серебряные столовые приборы, заглушая тоску по хорошей жизни. У нее был
очень сильный характер и непререкаемый авторитет, она никогда не повышала
голоса ни в семье, ни на уроках. Ее не имело смысла просить дважды - если
она говорила "нет", это было бесповоротно. Поглотив детей своей любовью и
волей, она не научила их строить партнерские отношения. Мама до смерти
бабушки считала ее самой близкой подругой, и отношения с людьми умела
строить, только если давили ее или давила она.
Дед Илья стал заведовать библиографическим отделом Ленинской
библиотеки, и семья вернулась на Арбат. В 1940-м мама без экзаменов как
медалистка поступила в Первый мединститут на Моховой и закончила 1-й курс.
Война... Дядю забрали в десант. Лучших студенток, комсомолок и
красавиц, отправили работать на подземный военный объект, а потом копать
противотанковые укрепления под Вязьмой и Смоленском. В прифронтовой полосе
мама была три месяца и по 12 часов копала под палящим солнцем. Часто
работали голодными, потому что машины, возящие продукты, попадали под
бомбежку. Маму выбрали старостой, как наиболее активную. Она собирала у всех
привезенные из дома сахар, печенье, сухари, хранила их до трудных голодных
дней и тогда раздавала всем поровну. Это засело в ней так глубоко, что даже
потом, при наличии денег, она все время ограничивала меня и брата в
лакомствах.
Девчонок с косами, приехавших копать противотанковые рвы, она стригла,
потому что голову мыть было негде. Узкие платья перешивала в широкие
сарафаны, в которых легче работать. Знала множество анекдотов и травила их
на отдыхе. Немцы бросали на студенток сверху листовки со стихами:
"Девочки-мадамочки, не копайте ямочки. Знайте, наши таночки пройдут сквозь
ваши ямочки". Увы, так и произошло. В конце сентября Смоленск был сдан.
Студенток вернули домой. С опозданием, но началась учеба на 2-м курсе.
Однако немцы приближались к Москве.
17 октября 1941-го бабушка, дедушка и мама взяли хлеб, теплые вещи в
рюкзаках и немного денег (дело было перед зарплатой) и по шоссе Энтузиастов
направились в сторону Горького. Оттуда была дорога на восток, в глубь
страны. Больше никто из квартиры не уходил, все остальные были русские. У
бабушки Ханны, уже однажды убегавшей от немцев, иллюзий не было.
В Москве творился беспредел, люди били витрины и тащили все из
магазинов. До Горького доехали на двух санитарных машинах с пьяными
водителями, отдав за это все имеющиеся деньги. В одной из машин с ними ехала
семья: муж, жена и несколько детей. В темноте муж полез к маме, и она
испытала больший ужас, чем от бомбежки, боясь кричать о помощи.
Девятнадцатилетняя студентка, она не знала, что делать в подобной ситуации,
и страшно боялась, что увидят ее родители и семья мужика.
В Горьком мест на эвакопункте не было, многие эвакуировались с первого
дня войны. Дедушка и бабушка пошли искать хоть что-нибудь, и тут как в
романе. В доме, в который они постучались, их встретила семья, по соседству
с которой дед в детстве жил в Борисове. Приняли как родных. Однако надо было
ехать дальше. Проехали ночь в товарном вагоне и поплыли по Волге на барже
для перевозки зерна - деду посоветовали ехать в казахстанский Петропавловск,
уверяя, что там можно устроиться.
На барже плыли до Перми, оттуда товарным вагоном до Казахстана. Ехали
чуть ли не месяц, бесплатно питаясь в эвакопунктах: "выскочишь, ищешь
эвакопункт с едой, туалет". Денег нет ни копейки, все во вшах. В