"Василий Иванович Ардаматский. Возмездие (Роман) " - читать интересную книгу автора

пролетали редкие огни.
Савинков сидел, выпрямившись, откинув голову на валик мягкого кресла,
сложив на груди руки, закрыв глаза. Молчание продолжалось долго. Стучали
колеса на стыках рельсов, покачивался вагон...
- Я не устану удивляться вам, - сказал наконец Савинков. Голова его
по-прежнему запрокинута и глаза закрыты, но он нервным движением ослабил
галстук и крахмальный воротничок - так ему легче говорить. - Вы знаете мое
безграничное к вам доверие и ревнуете меня к Философову. Боже! Наверно,
просто скучно было бы оказаться единственным заслуживающим доверия. Ведь
тогда все люди автоматически превратились бы в потенциальных обманщиков.
А? - Он чуть приподнимает веки и смотрит на Деренталя, близоруко прищурясь.
- Вы знаете, Борис Викторович, степень моей преданности вам, - с
достоинством отзывается Деренталь, продолжая смотреть в окно.
- Сейчас я проверю степень вашей преданности, - с непонятной внезапной
злобой говорит Савинков. Он отталкивается от спинки кресла и весь
устремляется к собеседнику. - Хочу, чтобы вы знали следующее: я люблю Любу,
и она меня! Я обещал ей внести ясность в наши отношения, имея в виду нас
троих. Да и сам я не мог бы жить без такой ясности. Особенно когда дело идет
о вас - о самом близком моем соратнике, о человеке, которому я безгранично
верю, которого люблю, вместе с которым я прошел такой страшный, тернистый
путь, - закончил он почти торжественно, выжидательно глядя на Деренталя и
удивляясь, что тот совершенно спокоен.
Александр Аркадьевич ждал этого объяснения. Он давно видел, что
происходит между его женой и его вождем.
Это началось еще тогда, в Питере, в семнадцатом. И продолжалось в
Москве, когда после Октябрьской революции Дерентали приютили в своей
московской квартире Савинкова, скрывавшегося от чекистов. Положение тогда
переменилось - более или менее устроенными в жизни были Дерентали, они жили
в уютной квартирке в Гагаринском переулке. Александр Аркадьевич сотрудничал
в газете. И вот однажды неожиданно к ним пришел Савинков - давно не бритый,
в тужурке и желтых крагах, бездомный, затравленный погоней. Деренталь был
рад, что судьба дает ему возможность "отыграться" за петроградский обед и
что Люба увидит своего кумира в падении. Но радость его оказалась
преждевременной: гонимый, находящийся в смертельной опасности Савинков
вызвал у Любы горячее сочувствие. Он скупо и нервно рассказывал, что призван
самой историей спасти Россию от большевиков и что он, не задумываясь, реками
крови зальет пожар революции. Люба не сводила с него восторженных глаз.
Когда все это превратилось у них в любовь, Деренталь не заметил, да это
уже и не имело теперь никакого значения. Выслушав признание Савинкова,
Деренталь думал, что было бы удивительно, если бы этого не случилось.
Тем не менее услышать об этом от самого Савинкова и в такой форме
Деренталю неприятно, хотя он, на удивление самому себе, совсем не испытывал
острых мук ревности. Сейчас его больше тревожит другое - он боится из-за
всей этой истории оказаться за бортом дела, которому искренне и преданно
служит. И еще: он знает - стоит ему оторваться от Савинкова, и он
превратится в ничто.
Но, несмотря на такие мысли и против своей воли, он продолжал ненужный
им обоим тяжкий разговор. Глядя в окно вагона, он спрашивает кротко и
скорбно:
- Как далеко зашли ваши отношения?