"Михаил Ардов. Легендарная Ордынка" - читать интересную книгу автора

Надо сказать, что в армию он пошел добровольцем, серьезная болезнь
врожденный порок сердца - давала освобождение от фронта. Ему, как и прочим
писателям, присвоили майорское звание, и он всю войну служил в армейской
печати.
О войне Ардов вспоминал довольно редко, и из его излюбленных застольных
новелл к этому времени почти ничего не относится.
Вспоминается его рассказ о первой бомбежке, которую он пережил в армии.
Было это под Ростовом, он ехал в воинском эшелоне.
- Начался налет, - рассказывал отец, - все мы выскочили из вагонов,
разбежались по полю и улеглись на мокрую землю. Я некоторое время лежал, как
все, - лицом вниз. А потом сообразил: если лечь на спину и не держать лицо в
грязи, вероятность остаться в живых точно такая же... А потому я
перевернулся и стал снизу глядеть на немецкие самолеты, на то, как из них
выпадают бомбы... Это было очень интересно...
Тогда, в самом начале войны, кто-то из приятелей так отозвался о нем:
- Ардов такой нахал, что даже не трус.
В армейской газете вместе с отцом служил фотограф. Офицеры какой-то
части предъявили ему претензию: он никогда не приезжает к ним - и газета не
публикует снимков об их фронтовой жизни. Фотограф отвечал на это:
- Я ни за что к вам не поеду. У вас в блиндажах крысы!
- Какие крысы? - изумились офицеры.
- Вот такие большие! - отвечал тот. - Восемнадцать на двадцать четыре!
У Ардова был рассказ о военной цензуре. Там зорко следили, чтобы в
печать не проникали конкретные сведения о войсках. Писать следовало не
"батальон", "полк", "дивизия", а "часть", "подразделение", "соединение"...
Однажды в газете шла статья о русском патриотизме с именами Дмитрия
Донского, Минина и Пожарского, Суворова... Упоминалось там и "Слово о полку
Игореве". Военный цензор механически заменил слово "полк", и в печати вышло
так: "Слово о подразделении Игореве".
И еще военный рассказ отца. В качестве корреспондента он присутствовал
на слете бойцов-отличников своего фронта. Членом военного совета был
Каганович. Шел сорок третий год, и всех интересовал только один вопрос:
когда союзники откроют второй фронт?
Каганович ответил на него так:
- Открытие второго фронта целиком зависит от одного человека - от
Черчилля... Если бы Черчилль был членом партии, мы с товарищем Сталиным
вызвали бы его в Кремль и сказали: или открывай второй фронт, или клади
партбилет на стол!.. А так что мы можем сделать?..
- Нет, ничего не видно, - разочарованно произносит мой брат Алексей.
Мы с ним стоим у поленницы и ищем на дровах следы пуль...
- Давай еще! - командует брат.
Мы с ним отступаем от дров, отец поднимает руку и стреляет из своего
"ТТ" в сторону поленницы...
И мы опять бросаемся искать следы пуль...
Эта стрельба для нашего развлечения запомнилась мне очень хорошо. Отец
пробыл у нас в Бугульме всего несколько дней, отпуск у него был совсем
короткий.
А потом жизнь опять вошла в свою колею: мама - в театре, Алеша - в
школе...
Помню, по выходным дням мама пекла нам пироги с картошкой - неземное