"Михаил Ардов. Легендарная Ордынка" - читать интересную книгу автораМихаил Ардов
Легендарная Ордынка Видит Бог, я не хотел писать эту книгу. Друзья много лет уговаривали меня сделать это, а я отнекивался, отказывался, убеждая их, что в моем теперешнем положении, "в сущем сане", это и неловко, и, главное, неизбежно несет в себе некий соблазн. И все же я решил взяться за перо. Побудительной к тому причиной стали не столько уговоры приятелей, сколько многочисленные публикации, в которых мемуаристы искажают факты, где содержится ложь, а то и просто клевета на дорогих моему сердцу людей. Существует даже попытка изобразить саму Ахматову эдакой полубезумной старухой, которая на склоне лет окружала себя "мальчишками"... Итак - "Легендарная Ордынка". Выражение это вошло в наш семейный обиход с легкой руки Анны Андреевны, впервые его употребил какой-то ее гость, иностранец, который описывал свой визит в дом моих родителей. Мне был год, когда меня привезли на ту квартиру, и я прожил там до тридцати лет, так что словосочетание "легендарная Ордынка" для меня помимо всего прочего означает - детство, отрочество и юность. I Я помню, я так отчетливо помню огромную толпу, множество людей, которые заполнили всю платформу, балконы и лестницы... Помню напряженную тишину, чего-то ждут, прислушиваются... Это одна из первых в Москве воздушных тревог, мы прячемся в метро, на станции "Комсомольская". Вот мое самое раннее сознательное воспоминание. Только что разра-зилась война, и меня везут с дачи, с Клязьмы - в Москву, на Ордынку. Я даже не припоминаю, кто именно меня вез. Кажется, была няня Мария Тимофеевна и еще кто-то. Быть может, даже мама... Зато совершенно явственно помню толпу на вокзале, панику, звук сирены. Все толкаются, все спешат в метро, в подземелье... Сама дача на Клязьме вспоминается мне совсем смутно. Зеленый ухоженный сад, веранда, соломенные кресла, фигура хозяйки... Родители говорили, что была она дама характерная, притом эстонка, Розалия Яновна. А муж у нее был русский, очень приветливый и добрый, совершенно подавленный своей властной супругой. А она о нем отзывалась так: - Мой муш кароший. Ефо фсе люпят. Только я ефо не люплю. А вот еще одно смутное довоенное воспоминание. Зеленый забор, кусты и два привязанных пса, две будки. Это Голицыно, задворки писательского дома... Отец вспоминал, что собаки эти произвели на меня сильнейшее впечатление. Он спросил меня, трехлетнего: - Ты их боишься? - А они не будут нас кусать? - сказал я. - Кого - "нас"? - Ну нас, Алдовых... Самое удивительное, что я плохо помню свою няню - Марию Тимофеевну. |
|
|