"Михаил Ардов. Table-Talks на Ордынке" - читать интересную книгу автора

него опеку, чтобы он не растратил остатки своего состояния. Жил он на юге
Франции, получая значительное содержание. Смерть его в 1905 году была
загадочной. Это было самоубийство, но незадолго до смерти его посетил Л. Б.
Красин - глава большевистских террористов. На Ордынке кто-то придумал такое.
Французская полиция обнаружила возле трупа Саввы Морозова записку:
"Долг - платежом. Красин".
До революции в Одессе выходили две газеты. Читающей публики в городе
было не так много, а потому между изданиями этими была жестокая конкуренция.
Летом, в самую жару, жизнь вовсе замирала. Писать не о чем, тиражи
газет падают... И тогда одна из них решилась пустить утку - там опубликовали
сообщение, будто в Одессе обнаружен "беременный сапожник". Фельетонист
конкурирующего издания откликнулся саркастической заметкой, дескать, вот до
каких глупостей доводит погоня за сенсациями... Но ему ответили, что факт
подлинный, что такой сапожник существует. Словом, завязалась полемика, обе
газеты оживились, и горожане стали не без любопытства следить за их
перепалкой. Кончилось это довольно комически. Первая газета объявила, что в
очередном номере будет опубликована фотография "беременного сапожника".
Одесситы с нетерпением ждали следующего дня... Наконец, газета вышла, и все
увидели в ней фотографию того самого фельетониста из конкурирующего издания,
который вел полемику. (Фамилия его, кажется, была Флит). А подпись под
снимком гласила:
"Беременный сапожник Иванов".
Профессор Димитрий Иванович Менделеев как-то ехал на извозчике.
Навстречу ему шла колонна арестантов. Возница повернулся к седоку и сказал:
- Вон, барин, химиков повели.
В свое время известному судебному деятелю А. Ф. Кони предложили занять
вновь учреждаемую должность - прокурор при жандармском корпусе. Кони отвечал
так:
- Помилуйте, прокурор при жандармском корпусе - все равно, что архиерей
при публичном доме.
В старое время некий помещик вошел в сделку с крестьянами. Он уступил
им часть своей земли, которая клином входила в их владения, за то, что они
проложили удобную дорогу от его усадьбы до шоссе.
Сделка эта, однако же, юридически не была оформлена, и, когда помещик
умер, его наследник отказался ее признать и снова отобрал у мужиков землю. В
ответ на это крестьяне взбунтовались, подожгли усадьбу, порезали скот...
Бунтовщиков схватили и предали суду.
Случилось так, что в чьем-то имении неподалеку гостил Ф. Н. Плевако, и
он взялся защищать мужиков. На состоявшемся процессе прокурор, стараясь не
упасть в грязь лицом перед своим знаменитым оппонентом, метал громы и
молнии. А Плевако отмалчивался и даже не задавал свидетелям вопросов, не
допрашивал он и самих подсудимых.
Но вот наступил его черед, и он обратился к жюри, сплошь состоящему из
местных помещиков:
- Я не согласен с господином прокурором и нахожу, что он требует
чрезвычайно мягких приговоров. Для одного подсудимого он требует пятнадцать
лет каторги, а я считаю, этот срок надо удвоить. И этому прибавить пять
лет... И этому... Чтобы раз и навсегда отучить мужиков верить слову русского
дворянина!
Присяжные вынесли оправдательный приговор.