"Дионисий Ареопагит. О божественных именах" - читать интересную книгу автора

Для всех ведь Прекрасное и Добро желанно, вожделенно и возлюбленно;
благодаря Нему и ради Него худшие страстно любят лучших, равные отзывчиво -
равных им по чину, и лучшие промыслительно - худших, и каждый из них
основополагающим образом - себя; и все, желая Прекрасного и Добра, делают то
и желают того, что они делают и чего они желают.
Слово Истины прямо скажет и то, что Сам, являющийся Причиной всего, по
сверхмерной благости любит все, творит все, все совершенствует, все
сохраняет, все возвращает и является Сам божественной доброй Любовью к добру
ради добра. Ибо сама добротворящая Любовь к сущему, с избытком предсуществуя
в Добре, не позволила Себе бесплодно остаться в Самой Себе, и подвигла Себя
действовать для преизбыточного порождения всего.
11. И да не подумает кто-нибудь, что мы вопреки Речениям почитаем имя
Любовь. Ведь, в самом деле, неразумно и глупо, мне кажется, обращать
внимание на букву, а не на смысл речи. Это не свойственно людям, желающим
уразуметь божественное, но присуще лишь тем, кто воспринимает одни звуки, а
их смысл в свои уши для восприятия извне не допускает и знать не желает, что
такое-то выражение означает и как его можно прояснить с помощью других
равнозначных и более выразительных выражений - людям, пристрастным к
бессмысленным знакам и буквам, непонятным слогам и словам, не доходящим до
разума их душ, но лишь звучащим снаружи, в пространстве между губами и
ушами. Как будто нельзя число четыре обозначать как дважды два, прямые линии
как линии без изгибов, родину как отечество, и что-нибудь другое иначе,
когда одно и то же может быть выражено различными словами. По правде говоря,
подобает знать, что буквами, слогами, речью, знаками и словами мы пользуемся
ради чувств. А когда наша душа движима умственными энергиями к
умозрительному, то вместе с чувственным становится излишни и чувства, -
равно как и умственные силы, когда душа, благодаря непостижимому единению
делаясь боговидной, устремляется к лучам неприступного света восприятием без
участия глаз. Когда же ум, используя чувственное, старается возвыситься до
умозрительного созерцания, для него тогда гораздо более ценно то из
чувственного, что легче воспринимается: более ясные слова, более четко
видимое. Потому что, если подлежащее чувствам неясно, они сами не способны
прекрасно представить уму чувственное.
Чтобы не показалось, однако же, что мы говорим это, отступая от
божественных Речений, пусть те, кому не нравится имя Любовь, послушают
следующее: "полюби ее, и она сохранит тебя", "огради ее, и она вознесет
тебя; почти ее, чтобы она обняла тебя" (Притч. 4, 6, 8), и прочее, что
богословие поет, используя образ любви.
12. Ведь и некоторым нашим священнословам даже более божественным
представляется имя Любовь, нежели имя Приязнь. Пишет ведь и божественный
Игнатий: "Моя любовь распялась" (К Римлянам 7, 2). И во введениях к Речениям
ты найдешь как кто-то говорит о божественной Премудрости: "Я был влюбленным
в Ее красоту" (Прем. 8, 2). Так что не будем бояться имени Любовь, и да не
смутит нас никакое касающееся этого устрашающее слово. Ибо мне кажется, что
богословы почитают одинаковыми имена Приязнь и Любовь, но к божественному
применяют главным образом имя Истинная Любовь - из-за нелепого предрассудка
определенного рода людей.
Хотя не только нами, но и самими Речениями Истинная Любовь воспевается
подобающим божественному образом, большинство, не вмещая единовидность
именования Бога Любовью, соскользнуло к сообразному им самим частичному,