"Такэо Арисима. Женщина " - читать интересную книгу автора

сорока, сочувственно отнеслась к Йоко и подала ей таз с водой. Освежив лицо
и почувствовав себя лучше, Йоко достала из-за оби маленькое зеркальце. Оно
оказалось расколотым пополам. "Треснуло, должно быть, когда я споткнулась о
камень", - подумала Йоко, но тут же ей пришло в голову, что оно не могло
разбиться, ведь она не падала. Может быть, это случилось тогда, когда грудь
ее готова была лопнуть от гнева? Пожалуй... А может быть, это дурное
предзнаменование? Что, если оно предвещает разрыв с Кимура? Йоко вздрогнула,
будто ее укололи в шею ледяной иглой. Что будет с нею! Чем больше размышляла
она над своей странной судьбой, тем сильнее ею овладевала смутная тревога за
будущее. Беспокойным, тоскливым взглядом обвела она лавку. Девочка лет семи
прижалась к коленям хозяйки, сидевшей за конторкой, и внимательно следила за
Йоко. Ее большие глаза с черными бусинками зрачков выделялись на
болезненно-бледном, худом личике, неясно белевшем в полутемной лавке,
наполненной запахами духов и мыла. Йоко почудилось, что между этим личиком и
треснувшим зеркальцем существует какая-то связь. Спокойствие окончательно
покинуло Йоко. Она понимала, что это глупо, и в то же время никак не могла
отделаться от ощущения, будто ее преследует что-то неотвратимое и страшное.
Глубокое волнение сковало Йоко, она не в силах была двинуться с места.
Потом волнение сменилось безразличием. "А, будь что будет!" - решила она и,
поблагодарив хозяйку, вышла. Ехать никуда не хотелось. Даже намерение
навестить Садако и попрощаться с нею так, чтобы она не догадалась ни о чем,
теперь тяготило Йоко. Какой в этом смысл? Как может она думать о других,
пусть даже о единственной любимой дочери, в которой течет ее кровь, если не
знает, что будет с нею самой в следующее мгновение? Йоко вернулась в лавку,
купила почтовой бумаги, попросила тушь и кисточку и написала кормилице
коротенькое письмо. "Я собиралась перед отъездом зайти к Вам, но не смогла.
Поручаю Садако Вашим заботам и в дальнейшем. Посылаю немного денег". Она
вложила деньги в конверт и покинула лавку. Странно, рикша все еще ждал ее у
входа. Откинув полог коляски, Йоко скользнула взглядом по табличке, где были
указаны номер рикши и фамилия хозяина.
- Я пойду пешком. Доставь письмо по указанному адресу. Ответа не
нужно... Здесь деньги. Их довольно много, будь осторожен, - распорядилась
Йоко.
Рикша удивленно посмотрел на женщину, так спокойно доверившую большую
сумму человеку, которого видит впервые, и отправился в путь, таща за собой
пустую коляску. Опираясь на зонтик, Йоко в глубокой задумчивости шла по
Коисикава. Сгущались сумерки, по улице одна за другой тянулись повозки
крестьян, возвращавшихся из города.
Переполнявшая душу Йоко печаль отдавалась в висках тупой болью, так
бывает после похмелья. Рикша уже скрылся из виду. Йоко намеревалась идти
прямо домой, на Кугидана, но какая-то сила повлекла ее вслед за рикшей.
Вдруг она обнаружила, что стоит на углу Икэнохата в Ситаи, где жила ее дочь.
Солнце постепенно скрывалось за холмами Хонго. Над городом повисло
легкое марево - не то вечерний туман, не то дым из кухонных труб, и сквозь
это марево огни уличных фонарей казались пунцово-красными. Воздух милого
сердцу Йоко квартала ласкал ее лицо. Губы ее тосковали по теплым, нежным,
как персик, щекам Садако. Руки ощущали мягкое и упругое прикосновение
тонкого шерстяного платьица. Она уже чувствовала на своих коленях легкое,
почти невесомое тельце. В ушах звучал чистый голосок. За почерневшей,
местами прогнившей дощатой оградой перед Йоко всплыло улыбающееся личико с