"Аристотель. Метафизика" - читать интересную книгу автора

начало изменение), но, полагая, что указываем сущность видимого, мы
утверждаем, что существуют другие сущности; а каким образом эти последние -
сущности видимого, об этом мы говорим впустую, ибо причастность (как мы и
раньше сказали) не означает ничего.
Равным образом Эйдосы не имеют никакого отношения к тому, что, как мы
видим, есть значимая для знаний причина, ради которой творит всякий ум и
всякая природа и которую мы признаем одним из начал; математика стала для
нынешних [мудрецов] философией, хотя они говорят, что математикой нужно
заниматься ради другого.
Далее, можно считать, что сущность, которая [у платоников] лежит в
основе как материя, - а именно большое и малое - слишком математического
свойства и что она сказывается о сущности и материи и скорее составляет их
видовое отличие, нежели самое материю; это подобно тому, как и размышляющие
о природе говорят о разреженном и плотном, называя их первыми видовыми
отличиями субстрата: ведь и здесь речь идет о некоторого рода избытке и
недостатке. А что касается движения, то ясно, что если бы большое и малое
были движением, Эйдосы должны были бы двигаться; если же нет, то откуда
движение появилось? В таком случае было бы сведено на нет все рассмотрение
природы.
Также и то, что кажется легким делом, - доказать, что все едино, этим
способом не удается, ибо через отвлечение (ekthesis) получается не то, что
все едино, а то, что есть некоторое само-по-себе-единое, если даже принять
все [предпосылки]. Да и этого самого-посебе-единого не получится, если не
согласиться, что общее есть род; а это в некоторых случаях невозможно.
Не дается также никакого объяснения, как существует или может
существовать то, что [у них] идет после чисел - линии, плоскости и тела, и
каков их смысл: ведь они не могут быть ни Эйдосами (ибо они не числа), ни
чем-то промежуточным (ибо таковы математические предметы), ни преходящими
вещами; они со своей стороны оказались бы каким-то другим - четвертым родом
[сущностей].
Вообще если искать элементы существующего, не различая множества
значений сущего, то найти эти элементы нельзя, особенно когда вопрос
ставится таким образом: из каких элементов состоит сущее? В самом деле, из
каких элементов состоит действие или претерпевание, или прямое, этого,
конечно, указать нельзя, а если возможно указать элементы, то лишь для
сущностей. А потому неверно искать элементы всего существующего или думать,
что имеют их.
Да и как было бы возможно познать элементы всего? Ведь ясно, что до
этого познания раньше ничего нельзя знать. Ведь так же, как тот, кто учится
геометрии, хотя и может раньше знать другое, но не может заранее знать
ничего из того, что эта наука исследует и что он намерен изучать, точно так
же обстоит дело и во всех остальных случаях. Поэтому, если есть некая наука
обо всем существующем, как утверждают некоторые, то человек, намеревающийся
ее изучать, раньше ее ничего не может знать. А между тем всякое изучение
происходит через предварительное знание всех [предпосылок] или некоторых: и
изучение через доказательства, и изучение через определения, ибо части,
составляющие определение, надо знать заранее, и они должны быть доступны; и
то же можно сказать и об изучении через наведение. С другой стороны, если бы
оказалось, что нам такое знание врождено, то нельзя было бы не удивляться,
как же остается не замеченным нами обладание наилучшим из знаний.