"Аристотель. Метафизика" - читать интересную книгу автора

другие нет, то это не будет иметь значения. Если же они потому причины, что
окружающие нас вещи суть числовые соотношения подобно созвучию, то ясно, что
должно существовать нечто единое [для тех составных частей], соотношения
которых суть эти вещи. Если есть какая-нибудь такая [основа, скажем]
материя, то очевидно, что и сами-по себе-числа будут некоторыми
соотношениями одного и другого. Я имею в виду, например, что если Каллий
есть числовое соотношение огня, земли, воды и воздуха, то и идея его будет
числом каких-нибудь других субстратов; и сам-по-себе-человек-все равно, есть
ли он какое-нибудь число или нет, - все же будет числовым соотношением
каких-то вещей, а не числом, и не будет на этом основании существовать
какое-либо [само-по-себе-] число.
Далее, из многих чисел получается одно число, но как может из [многих]
Эйдосов получиться один Эйдос? Если же число получается не из
самих-посебе-чисел, а из [единиц], входящих в состав числа, например в
состав десяти тысяч, то как обстоит дело с единицами? Если они однородны, то
получится много нелепостей; и точно так же, если они неоднородны, ни сами
единицы, содержащиеся в числе, друг с другом, ни все остальные между собой.
В самом деле, чем они будут отличаться друг от друга, раз у них нет свойств?
Все это не основательно и не согласуется с нашим мышлением. Кроме того,
приходится признавать еще другой род числа, с которым имеет дело арифметика,
а также все то, что некоторые называют промежуточным; так Бот, как же это
промежуточное существует или из каких образуется начал? почему оно будет
находиться между окружающими нас вещами и самими-по-себе- [числами] ?
Затем, каждая из единиц, содержащихся в двойке, должна образоваться из
некоторой предшествующей двойки, хотя это невозможно.
Далее, почему составное число едино?
Далее, к сказанному следует добавить: если единицы различны, то надо
было бы говорить так, как те, кто утверждает, что элементов - четыре или
два: ведь каждый из них называет элементом не общее [например, тело), а
огонь и землю, все равно, имеется ли нечто общее им, а именно тело, или нет.
Однако же говорят о едином так, будто оно подобно огню или воде состоит из
однородных частиц; а если так, то числа не могут быть сущностями; напротив,
если есть что-то само-по-себе-единое и оно начало, то ясно, что о едином
говорят в различных значениях: ведь иначе быть не может.
Кроме того, желая сущности свести к началам, мы утверждаем, что длины
получаются из длинного и короткого как из некоторого вида малого и большого,
плоскость - из широкого и узкого, а тело - из высокого и низкого. Однако как
в таком случае будет плоскость содержать линию или имеющее объем - линию и
плоскость? Ведь широкое и узкое относятся к другому роду, нежели высокое и
низкое. Поэтому, так же как число не содержится в них, потому что многое и
немногое отличны от этих [начал], так и никакое другое из высших [родов] не
будет содержаться в низших. Но широкое не есть род для высокого, иначе тело
было бы некоторой плоскостью. Далее, откуда получатся точки в том, в чем они
находятся? Правда, Платон решительно возражал против признания точки родом,
считая это геометрическим вымыслом; началом линии он часто называл
"неделимые линии". Однако необходимо, чтобы [эти] линии имели какой-то
предел. Поэтому на том же основании, на каком существует линия, существует и
точка.
Вообще же, в то время как мудрость ищет причину видимого, мы это
оставили без внимания (ведь мы ничего не говорим о причине, откуда берет