"Владимир Павлович Аристов. Ключ-город " - читать интересную книгу автора

Хозяйка, поставив на стол мису с ухой и пироги, ушла в чулан.
Дедевшин ел, поглядывая на Федора, тихо говорил:
- Охота Крыштофту на чертеж поглядеть, как бояре город думают
ставить. Приветный он, Крыштоф Казимирович, и в науках разумеет.
Федор все еще думал о своем, покосился на Дедевшина: с чего вздумал
дворянин купчину расхваливать.
- В науках разумеет, да в чертеж глядеть ему не след.
Поднялся, достал из кишени две деньги, бросил на стол, и к Дедевшину
со злостью:
- Про Европы, Ондрей Иванович, толкуешь, а слыхал ты, как в Европах
попы людей жгут?
Дедевшин не успел ответить, Федор взял колпак, вышел из харчевой.
Было время послеобеденное. На торгу пыль, жара, пустота. У ларей и
амбаров дремали торговые люди - кто вытянувшись на кошме, кто сидя. Иные
лавки были прикрыты, - хозяева, оставив товар на подручных, ушли подремать
часок дома.
Федор миновал ряды, когда из-за ларей, с визгом и гамом на торг
вывалились накрашенные, бровастые веселые женки. У одной нос разбит в
кровь, под глазами вздулись синяки. За женками посадские бабы с каменьями
и кольями. Дремавший на рогоже ярыга продрал глаза, закричал. Прибежало
двое стрельцов, с бранью стали толкать - один веселых женок, другой
посадских баб. Торговые люди продирали глаза, бежали смотреть на драку.
Прихромала Хионка Рябая, хозяйка харчевой, избоченясь, криком подбадривала
посадских баб. Те бросали в женок каменьями, цепляясь стрельцу-миротворцу
в бороду, вопили:
- А пошто они мужиков от дворов отбивают?
- Повыбьем вон, штоб и духу не осталось.
- Подьячие посулы имают и за то б... мирволят.
Веселые женки лаялись непотребно, дразнились, казали срамное.
Прискакал объезжий голова, бросился лупить плетью, не разбирая правого и
виноватого.
Дедевшин догнал Федора за торгом:
- Главное из памяти вон: Крыштоф Казимирович в воскресенье тебя на
пирушку звал.


14

Старая хозяйка Секлетиния не поднималась. Кость срасталась плохо.
Старуха лежала в чулане, бормотала молитвы или слушала рассказы захожей
старицы. Федор, возвращаясь вечером в свою хоромину, ждал, пока смолкнет в
чулане старухино бормотание и можно будет подняться наверх в светелку.
Онтонида открывала дверь, обвив Федорову шею полными руками, шептала:
- Жаланный мой, коханый...
Федор прижимался нетерпеливыми губами к горячим Онтонидушкиным губам.
Глядел в милые глаза.
Мерцала перед завешенными образами серебряная лампада. Во дворе
караульщик старик Назарка стучал колотушкой, отгонял лихих людей.
Онтонида, ласкаясь, просила:
- Расскажи, коханый, как в чужих землях люди живут...