"Андрэ Арманди. Тайны острова Пасхи " - читать интересную книгу автора

направлению к черту на кулички, настоящим заявляю и утверждаю: во-первых,
что мне смертельно надоело жить под парусами, заставляющими вас плавать по
линиям зубьев пилы...
- Это называется менять галсы, - смеясь, поправил Корлевен.
- Спасибо, морской волк; но продолжаю: что мне смертельно надоело жить,
меняя галсы; во-вторых, что меня тошнит от бесконечной горизонтальной
поверхности; в-третьих, что я отдал бы все коробки мясных консервов,
которыми нас пичкают, лишь бы увидеть, как простая скала перерезает
монотонную линию горизонта и как на вершине этой скалы растет салат,
ничтожный маленький кустик несчастного салата, но свежий и зеленый. "В
подтверждение каковых обстоятельств, - как сказал бы нотариус Бикокэ, ?
подписываю настоящее и предлагаю содоговаривающимся подписаться вместе со
мною".
Мы все четверо после обеда собрались на корме парусника. При пляшущем
свете сигнального фонаря, подвешенного к такелажу, Гартог усиливался
продолжать чтение. Флогерг продолжал перечислять свои путевые впечатления;
Корлевен и я, растянувшись на удобных полотняных креслах, смотрели, как
среди тяжелой тропической атмосферы вьется и подымается дым наших сигар.
После выходки Флогерга наступило молчание. Порыв более жаркого ветра
заставил выступить на наших лбах крупные капли пота и придавил нас, еще
более изнеможенных, к нашим складным креслам; мачты, минутою раньше слегка
наклоненные, снова выпрямились, ослабевшие паруса лениво захлопали во мраке,
издавая глухое и нежное шуршание; журчание воды о кузов прекратилось;
широкая и мягкая зыбь, мягко вздувая свинцовое море, точно ленивым размахом
рук, закачала гинь-лопарью, блоками фала и шкота.
- Если в этой пропащей стране это называется зимою, то каково же будет
лето! - сказал Гартог, вытирая лицо.
- Это еще не зима, - поправил его Корлевен. - Здешний апрель
соответствует нашему октябрю. Еще дуют пассаты, и именно это задержало нас.
При нормальных условиях западные ветры должны были бы донести нас в десять
дней от Папити к месту нашего назначения. Жаловаться на корабль нельзя, он
вовсе не плох, а капитан его, хотя и метис, умеет править рулем, управлять
парусами и держать в повиновении свою черномазую команду.
- Этот дылда Корлевен всегда доволен, - восхитился Флогерг.
- А вы не всегда достаточно философ, - улыбнулся тот. - Но в конце
концов, Флогерг, на что же вы жалуетесь? Переход до Сиднея на борту
"Андромеды" был великолепен.
- Да, а этот проклятый угольщик, который мотал нас от Сиднея до Папити?
Можно ли представить себе более черную барку и более неудобное помещение? И
затем - для чего весь этот длинный крюк?
- Наш путеводитель - доктор. Я думаю, что ему нужно было собрать
несколько черепов в Ботанибее.
- А где он теперь?
- В своей каюте, созерцает все эти старые кости. В этом - его мания.
Есть мании, гораздо менее миролюбивые, хотя бы у нас с вами.
- Так или иначе, но вот уже две недели нас мотает между этим небом
цвета расплавленного серебра и этою водою горохового цвета, а для
развлечения мы можем только шагать по раскаленной палубе, прилипая подошвами
к расплавленной смоле. О, лишь бы только увидеть землю на горизонте и
пустить в ход нашу накопившуюся энергию!