"Лэнс Армстронг. Мое возвращение к жизни " - читать интересную книгу автора

- Сынок, приезжай скорей домой,- сказала она.
- Что случилось?
- Нам нужно поговорить.
Я вскочил на велосипед и помчался домой. Мама сидела в гостиной.
- Я сказала Терри, чтобы он уходил,- сказала она.
- Я собираюсь подать на развод.
Я испытал огромное облегчение и не подумал его скрывать. Мало того, я
просто засиял от радости.
- Так это же здорово! - воскликнул я.
- Но, сынок,- продолжала мать,- я не хочу, чтобы ты в такой трудный
период доставлял мне
хлопоты. Пожалуйста, остепенись.
- Хорошо,- сказал я.- Обещаю.
Несколько недель я не говорил матери об этом деле ни слова. Но однажды,
когда мы сидели за столом на кухне, я огорошил ее неожиданными словами: "Это
был плохой человек". Я не стал рассказывать ей о любовных письмах - она и
без того была несчастна. Но спустя годы во время уборки она все-таки нашла
их. И не очень-то удивилась. Некоторое время Терри пытался поддерживать с
нами контакт, присылая мне открытки на день рождения и тому подобное.
Однажды от него пришел конверт со стодолларовой купюрой внутри. Я отдал его
матери и сказал: "Не могла бы ты отослать ему эти деньги обратно? Мне они не
нужны". В конце концов я написал ему письмо, где, среди прочего, посетовал,
что не могу изменить фамилию, которую он дал мне. Я доступно объяснил ему,
что не хочу больше знаться ни с ним, ни с его семейством. После разрыва с
Терри мы с матерью значительно сблизились. Думаю, первое время она тяжело
переживала случившееся, а когда люди несчастны, они не принадлежат себе. Но
когда развод стал свершившимся фактом, мама очень быстро переменилась. Она
как-то расслабилась, словно сбросила с плеч тяжелую ношу. Правда, при этом
она взвалила на себя другое бремя, бремя матери-одиночки, но к этому ей было
уже не привыкать. Следующие пять лет мать оставалась одна.
Я изо всех сил старался быть хорошим сыном. Я хотел, чтобы она
чувствовала, что на меня можно положиться. Я лазил на крышу, чтобы развесить
там для нее рождественские гирлянды. А если я иногда угонял соседские
машины, чтобы покататься _ ЧТо ж, это было не большое преступление, без
жертв. Когда она приходила с работы домой, мы вместе ужинали и, выключив
телевизор, разговаривали. Она учила меня ужинать при свечах, прививала
хорошие манеры. Приготовив что-нибудь на скорую руку, она зажигала свечи и
рассказывала мне о прожитом дне. Иногда разговор заходил о том, как тяжело
ей приходится на работе, где, по ее мнению, ее недооценивали, потому что она
была всего лишь секретаршей.
- А почему бы тебе не уйти оттуда? - спрашивал я.
- Нет, сынок, уходить нельзя,- отвечала она.-
Надо пробиваться. Иногда одного взгляда мне было вполне достаточно,
чтобы понять, что день у нее был особенно тяжелый. И если я слушал в такой
момент пластинки (а любил я что потяжелее - "Guns 'N Roses", например), то
сразу выключал этот грохот и, сказав: "Мама, это для тебя", включал "Kenny
G"; что, поверьте, было с моей стороны большой жертвой.
Я пытался морально поддерживать ее, потому что она столько для меня
делала. По мелочам. Каждую субботу она стирала и гладила пять рубашек, чтобы
каждый день я мог ходить в школу в свежей. Она знала, как много я тренируюсь