"Лэнс Армстронг. Мое возвращение к жизни " - читать интересную книгу автора

молодой женщиной. Когда она лежала в больнице, восстанавливаясь после
операции, мне нужно было ехать в Сан-Антонио на соревнования по плаванию.
Терри взялся проводить меня. Я не хотел этого: мне не нравилось, когда он
надевал на себя личину отца-покровителя; я считал, что ему лучше оставаться
при матери в больнице. Но он настоял на своем.
Мы сидели в аэропорту в ожидании рейса, а я смотрел на Терри и думал:
"Зачем ты здесь?" Вдруг он начал что-то записывать в блокнот. Написав
несколько строк, он вырвал листок, скомкал его и бросил в мусорный бак.
Потом он принимался писать снова. И снова вырывал лист и выбрасывал. И так
несколько раз. Мне это показалось странным. Когда Терри отлучился в туалет,
я подошел к мусорному баку, извлек оттуда скомканные листы и сунул их себе в
сумку. Позже, оставшись один, я достал эти листки из сумки и развернул их.
Это были наброски письма женщине. Я прочел их. Мой отчим писал другой
женщине, в то время как его жена лежала в больнице после перенесенной
гистерэктомии.
Я сохранил эти листки и привез их с собой в Даллас. Переступив порог
дома, я прошел в свою комнату и снял с полки "Книгу рекордов Гиннесса".
Потом взял ножницы и вырезал сердцевину книги. Спрятав туда черновики
письма, я поставил книгу обратно на полку. Я хотел сохранить эти письма, сам
не зная почему. Для страховки, может быть; такой компромат на отчима мне мог
пригодиться. Например, если он снова возьмет в руки трость.
Если до этого случая Терри мне не нравился, то теперь я уже не
испытывал к нему вообще никаких чувств. Он утратил в моих глазах всякий
авторитет, и я перестал его хоть сколько-нибудь уважать.
Если раньше я был сорванцом, то теперь стал вообще отчаянным
мальчишкой. Как-то я изобрел игру, которую назвал "огненный мяч". Она
заключалась в том, чтобы вымочить теннисный мяч в бензине, поджечь его, а
потом бросать и ловить, пользуясь садовыми рукавицами.
Наполнив бензином пластмассовый бочонок, я высыпал туда теннисные мячи
и оставил их там намокать. По мере надобности я вылавливал один мячик,
поджигал его спичкой, и после этого мы с моим лучшим другом Стивом Льюисом
перебрасывались пылающим мячом, пока наши рукавицы не начинали дымиться.
Только представьте: двое мальчишек стоят на жарком техасском ветру и
перебрасываются огненным шаром. Иногда рукавицы вспыхивали и мы хлопали ими
по джинсам, распространяя вокруг себя яркие искры, разлетавшиеся подобно
светлячкам.
Однажды я случайно попал горящим мячом на крышу дома. Часть дранки
загорелась, и мне пришлось лезть наверх и затаптывать огонь, пока он не
охватил всю крышу и не перекинулся на соседние дома. Еще был случай, когда
горящий мяч упал прямо в бочонок с бензином и все это загорелось. Увидев
поднявшийся, казалось, к самому небу столб огня и черного дыма, я в панике
подбежал и пнул бочонок, надеясь сбить огонь, но бочонок не перевернулся, а
на моих глазах расплавился.
Во многом мое поведение объяснялось тем, что я знал, как несчастлива
моя мать. Я не мог понять, почему она продолжает жить с Терри,- ведь их
отношения были хуже некуда. Но, быть может, ей казалось, что жить с ним
все-таки лучше, чем воспитывать сына одной и прозябать в нищете.
Через несколько месяцев после моей поездки в Сан-Антонио их брак
все-таки распался. Однажды вечером я, собираясь задержаться, позвонил
матери, чтобы предупредить ее.