"Звезды" - читать интересную книгу автора (Харви Кэтрин)

10

– Эй, посмотри сюда!

Лэрри Вольф вышел из ванной комнаты и стоял в гостиной бунгало, держа в руках банный халат.

– Посмотри, что они нам дали! – крикнул он. Андреа Бахман, ассистентка Гольфа, распаковывала вещи в своей комнате и посмотрела на Лэрри сквозь приоткрытую дверь. Она уже видела халат, висевший в ее ванной, – толстый, махровый, с серебристым кантом и такими же звездочками, вышитыми на нагрудных карманах.

– Я не думаю, что курорт преподнес нам их в подарок, – сказала она, – мы можем пользоваться ими только здесь. Их нельзя брать с собой.

– Конечно, мы захватим их с собой. Здесь же нет никаких воспрещающих табличек.

Она не стала спорить. Андреа хотелось сказать: «Лэрри Вольф, ты поразительный тупица, но даже обыкновенную тупость умудряешься сделать значительной». Вместо этого она крикнула:

– Никаких табличек, – и продолжала разбирать свои вещи. Прошли те времена, когда она внимала каждому его слову. – Теперь он начинает раздражать ее.

Но в этом он был прав: такие банные халаты – полная неожиданность. В большинстве гостиниц предоставляют обычные купальные халаты, эти же, в «Стар», – просто класс. Осматривая туалетные принадлежности в ванной комнате, она ожидала увидеть обычный набор пакетиков и бутылок с фирменными знаками – чаще всего фирм «Сассун» или «Фаберже», но была приятно удивлена, обнаружив на розовом мраморе ванной мыло от Пуллмена и Нины Риччи, пенку для мытья «Ночное аромат жасмина» от Жова, шампунь для ванн с миндальным маслом от Кэзуэлл-Масси. Теперь ясно, подумала Андреа, сюда приезжают, чтобы почувствовать, что тебя ценят и балуют по-настоящему.

Спальня также оказалась приятным сюрпризом. Об обычных гостиничных белых простынях здесь не стоит и вспоминать. В комнате Андреа простыни были ярко-малинового цвета, покрывало из набивного ситца фирмы «Лаура Эмми» с гармонирующими по цвету валиками вместо обычных подушек. В вазе на столе были алые гиацинты – это в декабре-то!

Войдя в гостиную, она нашла Лэрри за привычным занятием: одетый к обеду, он разглядывал себя в большом, в позолоченной раме, зеркале над камином. Для Андреа все еще было внове не испытывать сексуального влечения при каждом взгляде на него. И сердце ее больше не замирало при его появлении. Теперь она могла воспринимать его объективно.

Лэрри Вольф сорока четырех лет, темноволосый, с резко очерченным подбородком, красивый, как манекен, как церемониймейстер на балу. Оденьте его в смокинг и суньте ему в руки микрофон – получите точный портрет. Он казался остроумным и тонким, большинство женщин замирали, увидев его. Но мало кто знал, что за его располагающей внешностью скрывается весьма ограниченная личность. Мало того, что Лэрри Вольф был неглубоким человеком, он был настоящим занудой. Однажды Андреа оказалась свидетельницей его разговора с приятелем о его связи с одной известной актрисой. «Она ненавидит слово «трахать», – говорил Лэрри. – Когда я ей сказал: «Давай потрахаемся», она стала как сумасшедшая. Она предпочитает называть это «заниматься любовью» и не позволила мне даже прикоснуться к ней, пока я не взял ее. Как-то ночью я сказал: «Давай займемся любовью», она закрыла глаза, и тогда я трахнул ее».

– Когда Ямато встретится с нами? – спросил Лэрри, глядя на Андреа в зеркало.

– Через четыре дня, – ответила она и взяла манто. Мистер Ямато был богатым японским бизнесменом, выразившим желание финансировать следующую картину Лэрри – историю Марион Стар. Фильм будет первым броском Лэрри в режиссуру. После получения «Оскара» в апреле Лэрри пришел к выводу, что его больше не удовлетворяет положение только сценариста, теперь он хочет сам ставить фильмы. Быть режиссером – более престижно, больше денег, больше власти, доступнее женщины.

– О'кей, пойдем, – сказал он, направляясь к двери и даже не подумав помочь Андреа надеть манто, – Мне нужно выпить. – Он открыл дверь и вышел, предоставив ей следовать за ним. Все это потому, что Андреа, сорокадвухлетняя самоутвердившаяся простушка, уже много лет следует за Лэрри по жизни, как тень. Но теперь этому пришел конец. Усевшись в небольшой электрокар, который она вызвала, чтобы добраться до «Замка», Андреа улыбнулась Лэрри той улыбкой, которая говорила, что он лучше всех и вся, не считая бутылок с завинчивающейся пробкой. Она должна быть осторожной, чтобы не выдать себя. Потому что ждет подходящего момента. Собственно, уже дождалась.

В нескольких ярдах от бунгало Вольфа, в другом бунгало, Кэроул Пейдж заканчивала приготовления к своей первой схватке с Лэрри Вольфом. Она размышляла: некоторые вещи нельзя купить за деньги или взять силой, влиянием. Только с помощью секса. Когда ты очень хочешь что-либо получить, думала она, заканчивая макияж, секс может оказаться единственной валютой. Нет ничего, что нельзя было бы купить за эту валюту. А Кэроул Пейдж, кинозвезда, озабоченная будущим, собирается купить мужчину. И этот мужчина – Лэрри Вольф.

Выйдя из спальни, она прошла в гостиную, где молодой человек с открытой улыбкой, в плотно пригнанной униформе разжигал огонь в камине. У камина стояло блестящее медное ведро, полное сосновых шишек, обработанных воском. Когда они попадали в огонь, то лопались, загораясь яркими вспышками. Это было одно из прекрасных ощущений, которые испытывала Кэроул в ее новом жилище.

Впервые переступив порог бунгало, она почувствовала в воздухе запах апельсина. Пытаясь определить, откуда он исходит, она обнаружила ободок, наполненный апельсиновым маслом, прикрепленный к одной из электрических лампочек в спальне. Это было романтично. Ах, если бы Сэнфорд мог оказаться здесь и разделить ее восхищение!

Но, конечно же, он не может быть здесь, раз она планирует заняться обольщением.

«Мне надо отдохнуть, – уверяла она мужа, когда закончились съемки ее последнего фильма. – Я абсолютно измучена». Кэроул измучилась не столько физически, сколько душевно. Любой знающий человек понимал, что «Девушка с претензиями» – фильм, где она сыграла главную роль, – настоящая «бомба».

Но она понимала, что следующий фильм может оказаться не таким успешным. Когда она прочла, что Лэрри Вольф приобрел найденный дневник Марион Стар с намерением сделать на его основе кассовый фильм, Кэроул усмотрела в этом благоприятную для себя возможность. Она разузнала, что смогла, о сценаристе и пришла к выводу, что он зануда с непомерно развитым эго. Но он был великолепный зануда и, судя по всему, получил кучу японских денег на постановку фильма. Она стала изучать его глубже и выяснила, что Лэрри нравится в женщинах. «Мне необходимо знать, что победа будет за мной, – откровенно признался он в интервью журналу «Пипл». – Женщины, которые бросаются на меня, а таких масса, мне не подходят. Но поставьте на моем пути недосягаемую женщину, и я все преодолею, чтобы добиться ее. Чем это труднее, тем настойчивее я буду се преследовать. Это игра, понимаете? Добиваться и побеждать. Нет большего удовольствия».

Итак, Кэроул выработала стратегию. Она получит Лэрри, заставив его думать, что он добивается ее.

Когда она прочла в колонке Лиз Смит, что Лэрри и его ассистентка Андреа Бахман направляются в «Стар», чтобы получить дневник, за который он предложил высокую цену и на который приобрел права, а также чтобы осмотреть старый особняк с целью возможного его использования при съемках фильма, Кэроул уселась за телефон и организовала свое пребывание в «Стар» на то же время, что и Вольф. Лэрри должен был приехать сегодня. Теперь ей оставалось только узнать, где он остановился, устроить случайную встречу, а затем изобразить полную незаинтересованность.

Нагнувшись, чтобы взять манто из русских соболей, она почувствовала, что кружевной лифчик сдавил грудь. «Могу поклясться, что грудь стала больше», – жаловалась она своему хирургу-косметологу. «Липотомия непрерывно уничтожает жировые клетки, – объяснил ей хирург, – и когда все жировые клетки будут ликвидированы в данном месте, то организм их здесь уже вырабатывать не будет, он просто найдет другое место для накопления жира. В вашем случае, Кэроул, жировые клетки отсосаны на бедрах, поэтому организм посылает жир в другое подходящее место – груди».

Что, конечно же, делает имплантацию грудной железы ненужной.

Закрыв глаза, Кэроул пыталась унять головную боль. Это было легкое похмелье от шампанского, выпитого во время поездки в Палм-Спрингс. «Страх перед фуникулером», – объяснила она своим спутницам Фриде Голдман и доктору Айзекс. Поверили ли они ей? Она сомневалась. Ее передернуло при воспоминаниях об опустошенной бутылке «Дон Периньон». Алкоголь обычно развязывал ей язык, и она благодарила бога, что не сболтнула чего-нибудь вроде: «Я еду в «Стар», чтобы трахаться с Лэрри Вольфом, чтобы он взял меня в свой следующий фильм. Все-таки она не так уж напилась, чтобы проговориться.

Надевая манто, она вдруг с болью вспомнила обложку журнала со своим фото и подпись к нему: «Карьера Кэроул Пейдж окончена?»

После провала трех картин и прощания с сорокалетием, Кэроул как бы заглянула в преддверие ада. И это оставило в душе неизгладимый след. Она чувствовала себя обиженной. Ведь она оставалась хорошей актрисой, все это признают. А пришлось играть в довольно жалких фильмах. Число ролей для «стареющих» женщин быстро сокращается с каждым прожитым годом. Гильдия киноактеров недавно опубликовала жуткую статистику: из всех ролей в художественном кино семьдесят один процент – женщины, причем на долю актрис старше сорока лет в кино и на телевидении приходится менее девяти процентов ролей.

Теперь спасти ее может только одно – сценарий, написанный человеком по имени Лэрри Вольф, самым заметным сценаристом в Голливуде. «Оскар», полученный им в апреле, только подтвердил это. Теперь он собирается сам ставить фильмы, по своим сценариям, а это означает, что выбор актеров будет тоже в его руках. Именно для Лэрри лежали у нее в сумочке презервативы, которые она стащила из дома с целью соблазнить его, чтобы подписать с ним контракт. На выполнение задуманного плана у нее было всего несколько дней. Сэнфорд ждет ее возвращения домой в Беверли-Хиллс к Рождеству, возвращения со всеми ее страхами, морщинами и безутешными воспоминаниями о лучших днях.

Ах, Сэнфорд, ее великолепный, непревзойденный в постели муж… Как долго она еще будет ему желанна!

Подходя к двери, она увидела свое отражение в зеркале: высокая, стройная блондинка, которой можно дать немногим за тридцать. Но такие мимолетные взгляды не в счет: опасным было пристальное разглядывание. Сможет ли она заниматься любовью с Лэрри Вольфом, если ее будет все время преследовать мысль, а не видны ли следы ее маленьких уловок: шрамик там, где вставлялась трубка при липотомии, впадины от удаленных нижних ребер, шрам на животе, над лобком, от подтяжки живота? Кэроул думала об этих следах как о признаках старения. Почему-то на ум пришло сравнение с годичными кольцами деревьев – чем их больше, тем дерево старше. Так у женщины – чем больше шрамов от косметической хирургии, тем она старше. Скоро ей придется добавить шрамы за ушами от подтяжки кожи под подбородком, шрам под волосами от натяжки кожи на лбу, небольшие кратеры, которые останутся после удаления коренных зубов. Все эти изменения задуманы, чтобы она не выглядела сорокалетней. Если все эти следы заметит Лэрри Вольф, то, конечно, отвернется от нее. Или еще хуже – рассмеется ей в лицо и скажет, что она слишком стара для роли двадцатипятилетней секс-бомбы! И что тогда? Ее дни со Сэнфордом сочтены? Если и следующий ее фильм станет неудачей, если ее сочтут слишком старой для новых ролей, если люди начнут ей сочувствовать и она станет вызывать жалость, Сэнфорд, скорее всего, примется за поиски новой красивой, но более молодой кинозвезды. В будущем ее больше всего пугала не перспектива завершения карьеры сама по себе, а возможность потерять Сэнфорда. Кэроул была уже звездой, когда они встретились, и она понимала, что Сэнфорд влюбился в нее главным образом из-за ее славы и положения в кино. Он довольно часто говорил об этом в первое время, продолжает напоминать и теперь. Некоторые мужья не терпят пребывать в тени славы своих жен, Сэнфорд же грелся в этих лучах. Но захочет ли он ее, когда она станет бывшей звездой? «Я хочу, чтобы ты гордился мной, Сэнфорд, любимый, – тихо сказала Кэроул своему отражению в зеркале. – Я не переживу того, что тебе придется наблюдать закат моей звезды в кино, моего превращения в еще одну стареющую актрису которая тщетно надеется хоть на какую-нибудь роль.

Я знаю, что постепенно наши отношения разрушатся и я потеряю тебя. Но если я не смогу жить с тобой, любовь моя, то я вообще не хочу жить».

Когда Андреа Бахман увидела «Замок», он ей сразу напомнил натурные съемки в фильме «Ребекка» – таинственный дом, освещенный лунным светом, и голос женщины: «Прошлой ночью мне приснилось, что я вновь отправляюсь в Мэндерли…»

Пока электрокар, жужжа, двигался по бетонной дорожке, ведущей от бунгало к основному зданию курорта, их юный водитель, закутанный в парку, рассказывал: «Оздоровительный клуб находится вот здесь, крытые теннисные корты по этой дорожке…» – Андреа, не отрываясь, смотрела на особняк. Она находила, что он выглядит романтичным и зловещим одновременно. В «Робин Гуде» Кевина Костнера декорации в чем-то повторяли его башни, башенки и зубчатые стены. Для фильма о Марион Стар даже нет необходимости строить декорации, достаточно провести натурные съемки.

История эта довольно проста по схеме. Преступление, совершенное почти шестьдесят лет назад, 4 июля 1932 года, до сих мор не раскрыто. Убийца Рэмси не найден, так же как и сама Марион Стар. Говорят, что, увидев голое тело любовника, распростертое в ванной комнате – ванной для похоти, как ее окрестили газеты, Марион в истерике выскочила в ночь и затерялась где-то в снегах. Позже, уже весной, когда поисковая партия, составленная из шерифов округа Риверсайд, лесничих и местных полицейских прочесала весь район на многие мили и не нашла ее останков, высказывали предположение, что звери растерзали ее. Убийство окутывали и другие тайны, несомненно мучившие всех, хотя о них не упоминалось в документах, но тем не менее ставшие предметом пересудов – что-то о теле Рэмси, якобы изуродованном каким-то символическим способом.

Два швейцара приветствовали прибывших гостей, когда они подъехали к особняку. Андреа же вновь подумала о том, какой замечательный сценарий получится из истории Марион Стар. Она не могла дождаться, когда потерянный, но недавно найденный дневник звезды, за который Лэрри заплатил огромную сумму, окажется в ее руках и она начнет его читать, вероятно сегодня же ночью.

Один из швейцаров спустился по обледенелым ступенькам, чтобы помочь Андреа подняться на красный ковер.

– Добрый вечер, мадам, – приветствовал он ее, и она обратила внимание, что он – симпатичный молодой здоровяк лет двадцати. Она не могла вспомнить, когда же ее перестали называть «мисс» и стали обращаться «мадам». Хотя ее страх перед возрастом не был столь паническим и столь прагматичным, как у Кэроул Пейдж, тем не менее, отпраздновав сорокадвухлетие, Андреа явственно ощутила холодящее прикосновение грядущей старости.

– Простите, сэр, – сказал молодой швейцар, одетый в тяжелое драповое пальто и меховую шапку в русском стиле – ни дать ни взять Уильям Херт в «Парке Горького». – Вы – Лэрри Вольф, сценарист?

Лэрри со скукой посмотрел на него.

– Да, думаю, что это я и есть.

– Господи, какая честь, мистер Вольф! Вы действительно достойны «Оскара»!

Лэрри прошел за швейцаром, не ответив. Молодой человек торопливо подошел к тяжелой двери, ведущей в «Замок». Открыв ее, он сказал:

– Не дадите ли вы совет начинающему молодому сценаристу, мистер Вольф? То есть я понимаю, что не могу надеяться стать наполовину таким, как вы, но…

Лэрри процедил:

– Я на отдыхе, – и отмахнулся.

– Не принимайте это на свой счет, – мягко сказала Андреа молодому человеку, который выглядел обескураженным и расстроенным.

– Видимо, он никогда не боролся и не нуждался в поддержке.

– Пожалуйста, не надо из-за этого расстраиваться. Мистер Вольф бывает раздражен, когда голоден. – Она вынула из сумочки двадцатидолларовую банкноту.

– Может быть, в другой раз, – сказала она, сунув бумажку в его руку. – Когда у него будет хорошее настроение.

Войдя в ярко освещенный вестибюль, где молоденькие женщины в униформе принимали от гостей манто и шарфы, Андреа наблюдала, как ее красавец-босс любезно улыбался хорошенькой девушке, проявляя к ней внимание, какого швейцар от него никогда бы не дождался. Лэрри Вольф был из тех мужчин, которые привлекали женщин с необыкновенной легкостью, казалось, женщины готовы положить свою жизнь к его ногам. Повсюду в него влюблялись. Когда-то это вызывало у Андреа бесконечную тревогу, еще в те времена, когда она была тайным членом секты этих женщин, когда ее страсть к боссу была безгранична. Была, пока ее глаза не открылись и она не поняла, какой он сукин сын, пока не решила взять реванш. Передавая манто одной из служанок, она мысленно вернулась в тот туманный вечер в общежитие Калифорнийского университета, семнадцать лет назад…

Ночной воздух был горячим и полным запахов, светила оранжевая луна. То тут, то там попадались страстно обнимавшиеся парочки, а двадцатипятилетняя Андреа пыталась не смотреть на них, хотя все ее мысли были заняты тем же – сексом и любовью. Она даже не сразу заметила молодого человека, неожиданно появившегося перед ней на дорожке, и, растерявшись, выронила книги.

– Простите, – сказал он, нагибаясь, чтобы поднять книги, – я не хотел напугать вас.

Андреа вспомнила, что он посещает те же вечерние курсы сценаристов, что и она. Его имя было Лэрри Вольф, и она считала его самым замечательным мужчиной из тех, кого она когда-либо встречала.

– Простите, – повторил он с улыбкой, – я думал, что вы заметили меня. – Она увидела, что прядь черных волос упала на его лоб. – Я – Лэрри, занимаюсь в классе сценаристов, как и вы. Я хотел поговорить с вами.

Это сразило ее. Андреа никогда не питала иллюзий на свой счет, она знала, что во внешности и в личности ее нет ничего примечательного. Парни обычно не назначали свидания Андреа Бахман. Особенно такие красивые и статные, как Лэрри Вольф.

– О чем? – спросила она, думая, как бы поскорее забрать у него книги. Ей нечего было прижать к груди, не за что спрятаться.

– Понимаете, у меня возникла проблема, и я думал, вы сможете помочь мне. Если не возражаете.

Пятнадцать минут спустя они сидели в кафе «Корабль» на бульваре Уилшир, взяв на двоих порцию жаркого по-французски и две чашки кофе. Пока они шли от университета через многолюдный Уэствуд, где парочки прогуливались, взявшись за руки, Лэрри рассказал ей о себе.

Ему было двадцать шесть лет, родился в Южной Калифорнии, работал сторожем на фабрике спагетти в Венеции и мечтал попасть в кинобизнес. Он честно признался Андреа, что не обладает актерскими способностями и не испытывает желания изучать технические дисциплины, такие, как редактура и спецэффекты, и что не хочет тратить время на получение степени по киноискусству.

– В конце концов, я решил, что писать сценарии – самый легкий путь пробиться в кино, – сказал он. – Вот почему я записался на курсы. И когда сегодня наш руководитель так хвалил ваш сценарий, я был поражен.

Андреа покраснела. Она не думала, что Лэрри в тот момент обратил на нее внимание.

– В этом контексте меня интересует то, что они предлагают, – сказал он. – Лучший сценарий курса получит пять тысяч долларов, его покажут ведущим режиссерам и продюсерам. Мне надо выиграть этот конкурс, Алиса.

– Андреа, – поправила она. О конкурсе она знала все, потому что собиралась принять в нем участие. И планировала победить. Ее победа была вполне реальна.

Стеснительная девушка, живущая с родителями в простом оштукатуренном домике в Санта-Монике, Андреа Бахман была поздним ребенком, родившимся в те времена, когда женщине за сорок рожать ребенка считалось чем-то экстраординарным. Всю жизнь Андреа давали почувствовать, что она живет среди пожилых людей: теперь матери было уже семьдесят два, отцу – восемьдесят шесть, поэтому ее немногочисленные приятели думали, что она живет с бабушкой и дедушкой. Она работала неполный рабочий день секретарем страховой компании в Калвер-Сити, где чувствовала себя такой же бесцветной и увядшей, как стены и папки с документами, где ее не замечал никто, даже босс.

Андреа хотела сбежать от всего этого, хотела каким-то образом выделиться, сделаться индивидуальностью. Она всегда мечтала стать писателем, даже продала несколько коротких рассказов в журналы, где ей сказали, что она «многообещающая». Поэтому когда она увидела рекламу сценарных курсов в «Лос-Анджелес таймс», на которые принимали только двадцать студентов, она подумала, что это ее шанс. Сейчас, после семи недель занятий, руководитель курса сказал Андреа в присутствии всех, что ее сценарий обещает потрясающую перспективу. Андреа вся запылала. Прямо как сейчас, от внимания Лэрри Вольфа.

– Я имею в виду, – сказал он, откусывая мясо, – какая это великая профессия. Я читал, что Уильям Голдмен получил четыреста тысяч долларов за сценарий «Мясник Кассили и танцующий на солнце Малыш». Как ты думаешь, за сколько времени он провернул его? Несколько недель, быть может?

Лэрри замолчал и уставился на Андреа, и она неожиданно почувствовала себя увереннее.

– Итак, – начала она, но закашлялась, – извини меня. Так что ты хочешь, чтобы я сделала?

– Ничего особенного, я не хочу навязываться. Талантливая женщина, вроде тебя, должно быть, очень занята… – Последние его слова улетели с потоком воздуха от кондиционера.

И Андреа влюбилась…

Сейчас, передавая манто служанке в средневековом вестибюле «Замка», она тряхнула головой, избавляясь от этих воспоминаний, и обвела взглядом экспонаты, выставленные в главном зале «Стар», – застекленные витрины с предметами старины и личными вещами Марион: огромные, увеличенные, фотографии актрисы с печальным взглядом, обращенным в вечность.

Когда метрдотель, извиняясь, объяснил, что придется подождать, когда освободится столик, Лэрри тут же дал указание Андреа написать жалобу в управление курорта, а затем отправился в коктейль-бар. За ним, как всегда, последовала Андреа, исполняя свой служебный долг. Ей нужна была эта маскировка еще на несколько дней, поскольку она не хотела вызвать у него подозрения.

Кэроул поднималась по лестнице «Замка», нервно поигрывая цепочкой от вечерней сумочки. Пока не поздно, говорила она себе, надо уйти, вернуться домой в Беверли-Хиллс, вернуться к мужу и разбитой карьере.

– Добрый вечер, мисс Пейдж, – приветствовал ее швейцар.gt;Она сделала свою известную всем ослепительную улыбку и посмотрела на молодого человека, сияющего от радости: он получил то, что хотел.

Войдя в вестибюль, она сбросила с плеч русские соболя и, отдав их служанке, осмотрелась, здесь ли Лэрри Вольф.

В вестибюле было совсем немного гостей: кто прогуливался по залу, кто стоял у массивных каминов, кто сидел на парчовых диванах и креслах, попивая шампанское, которое разносили миловидные официанты. Она направилась в коктейль-бар, по дороге разглядывая и оценивая собравшихся.

«Кто правит бал в Голливуде?» – думала она, оглядывая знакомые лица киношников.

В баре был романтический полумрак, окна с витражами, на стенах средневековые рыцарские доспехи, щиты кабинки для любителей уединения. Рождественские огоньки помигивали вдоль деревянной обшивки стен, а пианист наигрывал какую-то рождественскую мелодию. Сердце Кэроул екнуло, когда в дальнем углу бара она увидела Лэрри Гольфа и его ассистентку Андреа Бахман.

Минуту она обдумывала, как лучше оркестровать неожиданную встречу, но в конце концов решила пройти мимо, вся блестящая и белая в атласном платье, сделать вид, что случайно заметила Лэрри, и поздравить его с присуждением «Оскара».

Лэрри не видел, как Кэроул вошла в бар, потому что был поглощен своими мыслями. Прежде всего он думал о дневнике Марион Стар, экранизация которого может стать сенсацией и принести ему еще одного «Оскара», на этот раз за лучший фильм, потому что именно режиссер получает премию. Второй навязчивой мыслью была мысль о предстоящей встрече с хозяйкой курорта Беверли Берджесс, которая, как он слышал, была весьма загадочна. Ничего его так не интересовало, как таинственная, недоступная женщина: фактически только с таким сортом женщин он мог общаться и только к таким его влекло. Он выделял женщину из окружения и начинал изучать ее, как неведомый континент, испытывая возбуждение как от процесса исследования, так и от сделанных открытий. Он порой так возбуждался от загадочности женщины, что становился буквально одержимым; чем неуловимее, чем недоступнее оказывалась женщина, тем больше привлекала она Лэрри. Вот поэтому-то, когда приятель-режиссер рассказал ему о владелице «Стар», в Лэрри сразу же проснулся интерес. «Беверли Берджесс, бесспорно, красива, – рассказывал режиссер по возвращении из недельного пребывания в «Стар» летом. – Я только раз видел ее мельком, она мало общается с людьми. Но она именно такая, какие мне нравятся: высокая, тонкая и изысканная. И насколько могу судить – никакого мужчины в ее жизни нет».

Лэрри Вольф многого ждал от предстоящей встречи с элегантной и недоступной мисс Берджесс.

– О, привет, – услышал он бархатный голос рядом с собой. – Вы – Лэрри Вольф, не так ли? Примите мои поздравления с получением «Оскара».

Лэрри взглянул на говорившую и был поражен.

– Привет, – сказал он, глядя оценивающим взглядом на пепельно-белокурые волосы, блеск бриллиантов, глубокий вырез вечернего платья. Его глаза остановились на нитке крупного жемчуга, лежащего между грудями. – Мисс Пейдж, очень приятно. Не присоединитесь ли к нам?

Кэроул колебалась.

– Вообще-то я жду, когда освободится столик в ресторане. – Она обвела взглядом бар и с облегчением увидела, что свободных мест нет.

– Присоединяйтесь к нам, пока вас не пригласят, – сказал Лэрри.

– Ну что ж, – ответила она неуверенно, но все-таки села, проскользнув в кабинку. – Я здесь впервые. У меня изумительное бунгало. Есть даже собственный бассейн.

– Какое совпадение, – сказал Лэрри с улыбкой, какая бывает на рекламных проспектах зубопротезирования. – Я тоже живу в бунгало. Значит, мы соседи. Долго ли вы пробудете здесь?

– Всего несколько дней. Хочу отдохнуть. А вы? Лэрри так углубился в изучение выреза ее платья, что не реагировал на вопрос, и сказал:

– Вы слышали об убийстве, которое произошло здесь, убийство Декстера Брайанта Рэмси, кинорежиссера тридцатых годов? Я собираюсь делать фильм об этом. Написать сценарий и поставить.

– В самом деле? – сказала Кэроул, отказываясь от орешков, предложенных Лэрри. После того как она увидела в вестибюле фото Марион и вспомнила, что той было всего двадцать шесть лет, когда она исчезла, и что прославленная звезда носила изящные, облегающие фигуру платья без лифчика и трусиков, Кэроул поняла, что надо немедленно садиться на диету, чтобы похудеть и сравняться весом с Марион. Ей приходилось и раньше худеть. Любая актриса, чья карьера зависит от внешнего вида, добровольно занимается самоистязанием, чтобы достичь желаемого результата. Между прочим, она уверена, что сегодня ночью, когда Лэрри будет оценивать ее, он подумает, что она выглядит безупречно. Ему не надо знать, через какие мучения она прошла ради всего этого: длинных волнистых волос, тщательно выщипанных бровей, гладкой кожи, подверженной эпиляции, полных губ, форма которых сохраняется с помощью инъекций. Все это несправедливо. Лэрри только на два года старше ее, а все, что ему требуется, чтобы хорошо выглядеть, – это причесать волосы.

– Как идет «Девушка с претензиями»? – спросил он невинным тоном, будто не знал, как обстоят дела. – Слышал, были проблемы с прокатом?

Не проблемы, а стихийное бедствие. Выбор Кэроул на эту роль был ошибкой. Фильм будет демонстрироваться только в Мидуэсте, а затем по каналам кабельного телевидения, после чего он постепенно умрет.

– Слышал, что Сид Стерн собирается делать что-то новое, что потрясет всех, – сказал Лэрри. – Новый характер, похожий на Индиану Джонс, но только женский. Говорят, это будет нечто грандиозное.

Андреа сказала:

– Я слышала, что Сид нашел уже кого-то на главную роль, но не говорит кого.

Кэроул это мало трогало. Новая антигероиня Сида Стерна – роль не для нее. Марион Стар – вот настоящая роль для Кэроул Пейдж.

Она вздохнула, поиграла с тарелочкой для орехов и сказала:

– Мне так хотелось, чтобы Сэнфорд приехал со мной. Это место так романтично.

Лэрри рассмеялся:

– Так почему же вы хотите, чтобы муж был здесь?

Кэроул посмотрела на него холодным взглядом:

– Можно быть замужем и все еще любить.

– В этом вы никогда меня не убедите, – сказал он. – Так почему Сэнфорд не приехал с вами?

– Все эти дни он очень занят с этой своей последней манией – сносить красивые старые дома в Беверли-Хиллс и на их месте строить бетонные монстры в пятьдесят тысяч квадратных футов. А я радуюсь, что тот, кто купил этот красивый старый особняк, сохранил все, как есть.

Лэрри оглядел присутствующих в баре в поисках таинственной Беверли Берджесс. Но ее не было. Тогда он обратил свое внимание на Кэроул:

– Итак, что же вы собираетесь делать здесь в одиночестве?

Она решила принять вид равнодушной, недосягаемой женщины.

– Хочу здесь отдохнуть и побыть наедине с собой. Коль здесь нет Сэнфорда, то никто мне не нужен.

В глазах Лэрри вспыхнул огонек.

Андреа сделала вид, что разглядывает свой жемчуг. Она сотни раз наблюдала, как разыгрывается подобная сцена: Лэрри обольщает равнодушную женщину. Но Кэроул Пейдж была, по крайней мере, лучше всех его обычных девок, намного лучше. Андреа порой восхищалась Кэроул. Она слышала, что «Девушка с претензиями» была сенсацией, а потому ее интересовало, уж не из-за депрессии ли Кэроул оказалась здесь.

К их столику подошел высокий черноволосый, с сединой на висках мужчина в дорогом, явно сшитом на заказ, костюме.

– Извините, мистер Вольф, – сказал он. – Я – Саймон Джунг, генеральный управляющий «Стар». Хотел бы узнать, не желаете ли встретиться сейчас с мисс Берджесс.

Лэрри охватило сомнение, остаться здесь и углубиться в изучение Кэроул Пейдж или пойти на встречу с неизвестной ему Беверли Берджесс. Сработало клише: лучше синица в руке, чем… Он повернулся к Андреа и сказал:

– Почему бы тебе не пойти с мистером Джунгом и не заняться делом? А я останусь здесь и составлю компанию Кэроул.

Картины, изображающие обнаженных мужчин и женщин во всевозможных интимных позах – целующихся, ласкающихся, занимающихся любовью, – покрывали все стены. Андреа была очарована.

Пока она все рассматривала, включая удивительную ванну, в которой был убит Рэмси, – ванна была сделана из обработанного вручную искусственного хрусталя, совсем прозрачная и достаточно большая, чтобы вместить несколько человек, – Саймон Джунг продолжал рассказывать:

– В этом нет похоти, но здесь красиво и в какой-то мере эротично. Моральная атмосфера тридцатых годов побудила прессу окрестить эту комнату таким образом.

Андреа пыталась идентифицировать его акцент. Не французский ли? Он был столь неправдоподобно элегантен, что, будь он актером, она подумала бы, что он исполняет роль аристократа или знаменитого ученого. Ему бы подошел репертуар Кристофера Ли.

Наконец они покинули ванную комнату. Андреа почему-то ожидала увидеть следы крови на ванне и прошла по длинному коридору, украшенному различными рыцарскими доспехами.

– Мистер Джунг, – сказала она, – ходили слухи, что с телом Рэмси после смерти что-то сделали. Он действительно был изуродован?

– Он был кастрирован, – ответил Джунг.

Они вошли в кабинет, где стоял огромный макет «Стар», и Андреа была представлена Беверли Берджесс, которая, к удивлению Андреа, носила большие темные очки.

– Плохо с глазами, – объяснила она. Несмотря на то, что очки прикрывали часть лица, Андреа разглядела, что Беверли хороша собой, а темные волосы причесаны по последней моде. Отдавая Андреа дневник, книгу в старинном кожаном переплете, она объяснила:

– Мы нашли его, когда проводили реконструкцию в северном крыле.

Взяв книгу, Андреа с изумлением подумала, что может найти в ней разгадку нераскрытого преступления.

– Думаю, полиция заинтересуется им.

– Дело закрыто давно, – сказала Беверли, – они пришли к выводу, что Марион убила Рэмси и скрылась где-то в горах.

Андреа открыла дневник на первой странице и прочла написанное тонким быстрым почерком: «Я догадываюсь, что ты сказал, будто я дважды теряла девственность. Или три раза. Или четыре, или пять, как посчитать. В ту ночь оба мужчины обладали мною по очереди, один из них, которого я любила, был сыном другого, который тоже хотел меня. Не могу сказать, кто именно из них лишил меня девственности. Они напоили меня, раздели и держали в спальне, пока не почувствовали себя удовлетворенными. К тому времени, как мне кажется, я теряла девственность несколько раз. Больше я их никогда не видела. Мне было четырнадцать лет».

Андреа закрыла книгу.

Увидев выражение ее лица, Беверли сказала: – Довольно откровенно. И грубо в некоторых местах.

– Да, я вижу, – задумчиво произнесла Андреа. – Хорошо, спасибо, мисс Берджесс. Не буду вас задерживать. Мистер Вольф горит желанием прочесть дневник и начать работу над сценарием.

Это было ложью. Лэрри вовсе не собирался читать дневник и писать сценарий. Но никто не знал об этом. Ни одна душа в мире не знала, что великий Лэрри Вольф был обманщиком и что он и его «ассистент» играли в шарады целых семнадцать лет. Как наивна была Андреа, когда согласилась прочесть сценарий Лэрри, написанный для конкурса…

Она предложила Лэрри встретиться в студенческом клубе при общежитии Калифорнийского университета. Его сценарий был у нее. Он был ужасен. Даже больше, чем ужасен, – отвратителен. И она обдумывала, как бы помягче сказать ему об этом.

Она не могла ему сказать, что надо с этим покончить, надо навсегда забыть о сценариях, потому что у него совершенно нет способностей. Но Андреа была воспитана на принципах и идеалах прошедшей эпохи, в соответствии с которыми девушка всегда должна была бережно относиться к личности юноши. «Восхищайся им, – говаривала ее старенькая мама, – дай ему почувствовать себя королем. Всегда считайся с его суждениями, даже если ты не согласна с ними. У мужчин такая чувствительная душа, и долг женщины заключается в том, чтобы дать мужчине почувствовать себя уверенным. Посмотри на папу». Отцу тогда было шестьдесят девять лет. «Я не всегда соглашаюсь с ним, – продолжала мама, – и некоторые его привычки раздражают меня, но я молчу. В этом мое предназначение, таким оно будет и у тебя, Андреа, когда придет время».

Вот почему, наблюдая, как Лэрри пробирается к ней по переполненному кафетерию, останавливаясь то здесь, то там, чтобы обменяться словами с друзьями, хотя он знал, что она его ждет, Андреа снова и снова обдумывала, как бы поделикатнее сообщить, что его сценарий никуда не годен.

– Привет, Алиса, – сказал он, наконец-то добравшись до нее. – Ну, что ты думаешь о сценарии? – Он наклонился вперед так, что его бицепсы напряглись. Когда он смотрел на нее, два невидимых луча исходили из его серых глаз, напрочь подавляя логический центр ее мозга.

– Понимаешь, – сказала она, вынимая рукопись из конверта трясущимися руками.

– Эй, – сказал он с улыбкой, – не волнуйся. – И положил руку поверх ее руки. От этого прикосновения Андреа, казалось, улетела в поднебесье, но овладела собой и спустилась на землю.

– Ну, что ты думаешь об этом? – спросил он.

Она планировала сказать: «На мой вкус, он слишком мужской, я не понимаю военную тему». Но говорить о недостатках сценария значило для нее говорить о своих недостатках – так учила ее мама. Поэтому она как бы со стороны услышала свой голос, произнесший: – Он – многообещающий…

– Великолепно! Скажи мне, что надо сделать, чтобы он был лучше?

Что сделать? Сжечь его. Но когда она посмотрела на его улыбающееся лицо, то поняла, что если она скажет правду, то больше его никогда не увидит.

– Я думаю, ты должен немного изменить главного героя. Он получился слишком… грубым. Он жесток с женщинами. Начало растянуто, надо начать с какого-то действия, события, поскольку это будет боевик. А затем… – Перечень был бесконечным. – И, хм, поскольку место действия экзотическое, я не думаю, что Ирландия – подходящий фон для пары ветеранов Вьетнама, теряющих голову. Манхэттен в час «пик» больше усилит напряженность.

– Хм, – сказал он, очаровательно нахмурив брови, – похоже, предстоит много работы. А у меня совсем нет времени, потом график работы в ресторане и прочее. – Он наклонился к ней и улыбнулся. – Как ты думаешь, может быть, ты сможешь немного помочь мне? Я буду ужасно благодарен.

– Хорошо, – сказала она, хотя внутренний голос подсказывал: ты в своем уме? И вдруг странная и неожиданная мысль пришла ей в голову: ей – двадцать пять лет, а она все еще девственница.

Что конкретно делать с Лэрри Вольфом и его сценарием она не представляла, но все-таки решила, что обязана ему помочь, хотя бы для того, чтобы снова увидеть его.

– О'кей, я помогу тебе, – сказала она.

– Прекрасно! А что, если я оставлю рукопись тебе, а ты сделаешь с ней, что сможешь? Отдашь ее мне на следующем занятии на курсах, а я свожу тебя закусить в «Корабль». Идет?

Сказав «да», Андреа продала свою душу за гамбургер.

Когда она вернулась в коктейль-бар, то нашла Лэрри все еще пытающегося с помощью обаяния завоевать Кэроул Пейдж. Андреа стояла с дневником в руках, думая о том, как сильно она его любила, когда они были студентами Калифорнийского университета, и как любила его все последующие годы. Но не за те дни, не за те годы замышляла она разоблачить его. А за то, что случилось совсем недавно, из-за чего жжет ее сердце, из-за совсем свежей раны.

За эту рану Лэрри Вольф должен заплатить.