"Игра без правил" - читать интересную книгу автора (Эдвардс Робин)

24

Как и ожидалось, в день премьеры зрительный зал был переполнен. Каждый, кто пользовался хоть каким-то влиянием в театральных кругах Нью-Йорка, заранее запасся билетом, желая увидеть, чем порадуют вернувшиеся знаменитости. Атмосфера в зале накалялась, то тут, то там раздавалось нервное покашливание и громкие смешки. Многие театралы возлагали на будущую премьеру большие надежды, не меньше было и сомневающихся. А тем временем перед стойкой билетного контроля нервно расхаживал взад и вперед Дино Кастис, посасывая незажженную сигару. Сегодня он выглядел необычайно озабоченным.

Коди Флинн оказался прав: любопытство, вызванное трагедией с Лилиан Палмер, вдвойне увеличило интерес к постановке. В театре «Юниверсал» яблоку негде было упасть, теперь задача состояла в том, чтобы удержать интерес публики. Уже застыли в ожидании многочисленные театральные критики, вооружившись отточенными перьями, готовые похвалить или осмеять долгожданную премьеру «Точного удара».

В тот вечер Джун облачилась в приносящее удачу черное бархатное платье, украсив его ниткой жемчуга. Она решила занять место в задних рядах, чтобы зорко следить за реакцией публики во время спектакля. Рядом с ней устроился и Артур Трумэн, подробно изучавший программку – не дай Бог в его фамилии допущена ошибка. В первом ряду показалось инвалидное кресло Лилиан Палмер: она сгорала от нетерпения не меньше актеров за кулисами. Публика гудела, многие зрители все еще стояли в проходах. Они вежливо двинулись к своим местам лишь тогда, когда свет в зале дважды вспыхнул – две минуты до начала представления.

За кулисами актеры и рабочая группа напряженно отсчитывали секунды: любой психолог обнаружил бы здесь все виды повышенной нервозности, стрессового состояния и страха. Чтобы как-то справиться с волнением, каждый был занят исполнением собственного «предзанавесного» ритуала. Кто-то чуть слышно напевал. Некоторые молились. Брайан достал из кармана и поцеловал небольшую фотографию матери. Челси сидела на диване в центре сцены, уставившись на бахрому занавеса, в ожидании, когда погаснет свет в зале и вспыхнут софиты. Она знала, что, едва занавес с шорохом поползет в стороны, возврата уже не будет. Оставалось каких-нибудь полторы минуты.

Аманда стояла наготове у бара, дрожащей рукой держа крышку от хрустального графина.

– Челси, ни пуха ни пера! – громко прошептала она.

Челси взглянула через плечо на улыбающееся лицо Аманды и кивнула ей. Вот оно. Наступает ее звездный час. Каждая реплика, каждое движение, каждая мысль должны быть сегодня безупречны. Неожиданно она поняла, почему Джун Рорк так безжалостно и неумолимо муштровала их изо дня в день. Самая трудная реплика – первая. Ну а уж после нее сработает репетиционный инстинкт, и память механически воспроизведет все то, на что Джун их натаскивала два месяца.

Карл Мэджинис, пробегая мимо Челси, прошептал:

– Шестьдесят секунд!

Челси кивнула. Ее руки отчаянно дрожали. Ей вдруг захотелось в туалет, но она вспомнила, что уже бегала туда всего пять минут назад. Кровь громко стучала у нее в висках, а от волнения перехватило дыхание.

– Эй, красавица, – услышала она справа от себя. Она подняла голову и увидела Коди, приготовившегося к выходу. – Все будет замечательно, поверь мне.

Она постаралась улыбнуться и громко прошептала:

– Почему я должна тебе верить?

– Я тебя когда-нибудь обманывал?

– Нет. Ну и что из этого?

Даже в тусклом свете рабочих огней сцены она заметила, как взволнованно блестят его пронзительно-зеленые глаза.

– А то. Если все пройдет гладко, то, может, поужинаем вместе? – с улыбкой прошептал Коди.

Челси ликовала. Ужин наедине с Коди Флинном? Да она всю жизнь мечтала о таком приглашении!

– Идет. – Но вдруг нахмурилась. – А вдруг провал?

Коди стрелой выскочил на сцену и упал на колени рядом с Челси.

– Все будет прекрасно, крошка. – Он быстро поцеловал ее в губы. – Ни пуха ни пера!

Челси почувствовала, как бешено заколотилось ее сердце при прикосновении его губ. Она нагнулась и поцеловала его горячо и нежно.

– Если все будет хорошо, могу я рассчитывать на вознаграждение?

Коди кивнул, и тут на сцене вспыхнули софиты, а узкая полоска света под занавесом начала медленно тускнеть и наконец погасла. Он подскочил и бросился за кулисы. Челси чувствовала, как горят у нее щеки. Звук открывающегося занавеса легким эхом отозвался в притихшем зале. Но руки Челси уже не дрожали. Теперь все мысли ее сосредоточились на игре. Отныне ее имя – Кэсси Фрэнкс. И весь Нью-Йорк будет у ее ног.

Итак, спектакль начался.

Занавес медленно открылся, яркий свет прожекторов ударил в полную силу. Действие первое. Сцена первая. Декорации представляют гостиную в роскошном поместье семейства Фрэнкс. Художники потрудились на славу: дорогостоящий облицовочный материал полностью создавал иллюзию добротной мебели, выполненной из тяжелого дерева. Сцена была оборудована сложной компьютеризированной системой технических приспособлений, обеспечивающих смену интерьеров в зависимости от развития действия. Все смонтировано и работает четко, без единого сбоя. Посреди сцены на бархатном диванчике в стиле королевы Анны сидит Кэсси Фрэнкс и рассеянно разглядывает свои руки.

Челси почувствовала, как огонь прожекторов жжет ей кожу. Она покосилась на зал: там, за краем сцены, простиралось покрывало темноты. Но она знала, что оттуда, из этой темноты, на нее смотрят сотни глаз. Ощущение было восхитительное.

Мелодично звякнув хрустальной крышкой, Аманда закрыла графин, повернулась и жестким, назидательным тоном произнесла:

– Кэсси, ты ведешь себя словно ребенок. Мы все чувствуем, как нам не хватает твоего отца, но мне кажется, что ты впадаешь в крайность.

Кэсси посмотрела на мать, полуобернувшись к зрительному залу. Усиленный акустической системой, ее голос прозвучал уверенно и сильно:

– В крайность? Мама, да ведь он же умер! – Она порывисто поднялась с дивана. – И ты это называешь крайностью?

Джун обвела взглядом притихший зал: все зрители с благоговейным вниманием следили за каждым словом, которым обменивались Кэсси и ее мать. Когда на сцене появился Эван Чэмберс, публика заметно оживилась. Очевидно, у Коди Флинна были горячие поклонники и в Нью-Йорке. Вероятно, туристы, подумала Джун. И вновь стала следить за его игрой. Играл он превосходно. Как, впрочем, и все остальные. Каждое слово, реплика были безукоризненными. Пожалуй, они играли даже лучше, чем на генеральной репетиции два дня назад. Правда, публика, к удивлению Джун, порой принималась хохотать там, где, по ее мнению, не было ничего смешного, и оставалась серьезной там, где можно было посмеяться. Но сцены Кэсси с матерью получились особенно трогательными. Кое-кто из зрителей достал даже носовые платочки, чтобы смахнуть слезы. Это было именно то, чего добивалась Джун.

Единственное, что беспокоило ее на протяжении всего спектакля, – так это любовные сцены между Челси и Коди. На ее взгляд, оба немного переигрывали и были чересчур убедительными. Страсть, разыгрываемая актерами на сцене, не казалась ей столь очевидной на репетициях. Джун старалась убедить себя, что в ней говорит больное, измученное воображение. Она допускала, что на премьере актеры всегда выкладываются сильнее, чем обычно. Но тут было явно нечто иное. Она видела это по их глазам даже через темное пространство зрительного зала. Между ними чувствовалась какая-то особая связь, желание прикасаться друг к другу, взаимная тяга. Разумом Джун понимала, что все это – глупая ревность, но все же избавиться от нее не могла.

В конце первого действия, как обычно, она проскользнула за кулисы, где немедленно включилась в работу: давала советы, делала замечания, делилась впечатлениями о реакции зрительного зала. Своей энергией она заряжала актеров для второго действия.

Когда занавес закрылся во второй раз, Джун подумала, что второе действие можно было бы провести чуточку быстрее. Они закончили его на пять минут позже, чем обычно. Однако это объяснялось новыми паузами, в течение которых публика смеялась или аплодировала. Некоторые реплики Артура Трумэна, отличавшиеся особой лаконичностью и остротой, вызывали бурную реакцию зала. Хотя по правилам этикета в драматическом театре не принято аплодировать во время спектакля, взаимосвязь между зрителями и актерами была очевидной и магнетической. Джун чувствовала это и в отдельных эпизодах поздравляла себя с удачей.

В перерыве между вторым и третьим действиями Артур Трумэн снова наклонился к ней, как тогда, на генеральной репетиции, и с улыбкой прошептал:

– Джун, говорю тебе, это просто прекрасно! Не видел ничего лучше.

– Спасибо, Артур, – смущенно кивнула она, неохотно принимая его комплимент. – Но это и ваша работа. Верно?

Он с минуту удивленно глядел на нее, а потом энергично закивал:

– Да! Конечно, конечно.

Многочисленные доброжелатели окружили Джун, осыпая ее восторженными комплиментами. Это придало ей бодрости. Ведь все свои силы она положила на то, чтобы шоу стало полным триумфом. И чем скорее этот факт будет признан, тем скорее все, кто был занят в спектакле, смогут вздохнуть с облегчением.

И вот наконец в заключительной сцене Эван показывает Кэсси письмо ее отца, написанное перед смертью и полностью оправдывающее Эвана. Финальный поцелуй, и оба убегают за кулисы, взявшись за руки. И в следующее же мгновение зал взорвался бурной овацией. Успех был полным. Актеров не отпускали целых десять минут. Когда под громогласные крики «браво» Челси Дюран вышла на поклон, то весь театральный Нью-Йорк понял, что родилась новая звезда. К удивлению многочисленных скептиков, она играла действительно прекрасно. И, как заметила по выражению ее лица Лилиан Палмер, знала об этом.

Лилиан, сидевшая в своем инвалидном кресле у самой сцены, тоже хлопала, глядя на сияющую от счастья молоденькую белокурую актрису, кланявшуюся восторженной публике. Лилиан незачем было скрывать от себя, что она завидует. Это она должна была стоять сейчас на этой сцене. И аплодисменты должны были принадлежать ей, а не этой девочке. Усилием воли Лилиан взяла себя в руки, но мучительная тоска от того, что ее шанс возвратиться на сцену все дальше и дальше отодвигается, терзала ей сердце.

Наконец занавес закрылся, и все, кто был на сцене, со слезами бросились обнимать друг друга, упиваясь счастливыми минутами триумфа. Спектакль имел грандиозный успех, и каждый знал это. Эйфорическая радость и бурный восторг были поистине всеобщими. Никто не сомневался в том, что напишут завтрашние газеты. Чудо свершилось. Актерам удалось по-настоящему затронуть сердца зрителей, заставить их глубоко переживать и сочувствовать. Челси смеялась сквозь слезы: ведь в этот вечер осуществилась мечта всей ее жизни.

– Челси, – услышала она за спиной знакомый голос и почувствовала, как руки Коди нежно обняли ее за талию. Он прижался губами к ее уху и прошептал: – Ну, что я тебе говорил?

Она порывисто обняла его, охваченная общим ликованием. Казалось, оживлению, царившему за кулисами, не будет конца.

– Спасибо тебе, – поцеловала она его. – Ты тоже был на высоте.

Коди снова наклонился к ее уху.

– Не торопись хвалить, впереди еще целая ночь.

Она с недоверием заглянула ему в глаза. И снова почувствовала, как волна возбуждения пробежала по ее телу.

– Правда?

Коди вгляделся в оживленную толпу актеров, собравшуюся за кулисами. Джун нигде не было видно. Должно быть, ее захватили репортеры и сейчас она их обрабатывает. А это наверняка надолго. Ну и отлично. Он сможет преспокойно удалиться с очередной примой самого шумного шоу сезона. Он снова взглянул на Челси.

– Я заказал номер в «Хилтоне». Что ты на это скажешь?

Челси не знала, что ответить. Да, она много раз представляла себе, каким могло бы быть ее первое свидание с голливудским Казановой. И вот сейчас ей предстояло сделать свой выбор. Часто в мечтах ей виделся романтический ужин, медленный танец, катание на лошадях под звездным небом в Сентрал-парке, а затем… Но сейчас она по-настоящему растерялась.

И наконец нерешительно спросила:

– Может, сходим куда-нибудь? Перекусим, выпьем шампанского, потанцуем? Ты же, кажется, приглашал ужинать?

Коди весело расхохотался:

– Моя дорогая, именно для этого и существует гостиничный сервис.

Он видел, что Челси явно растерянна. Ему и раньше приходилось видеть это беспомощное выражение на лицах своих любовниц. Но оно мгновенно исчезало, стоило ему проявить побольше настойчивости.

Коди прошептал:

– Могу поспорить, тебе будет небезынтересно узнать, что случилось с нашими героями потом, после занавеса.

Желание с новой силой охватило Челси, когда она вспомнила их недавнюю сцену в финале – они сливаются в восхитительном долгом поцелуе в медленно гаснущем свете прожекторов.

– Ну так чего же ты ждешь? – Челси не могла отвести глаз от гипнотизирующего взгляда Коди.

– У парадного уже куча народу. Давай побыстрее приводи себя в порядок, и я буду ждать тебя у служебного входа. Думаю, нам удастся проскочить мимо репортеров. А там мы легко поймаем такси.

Челси кивнула и исчезла за дверью артистической уборной.

Коди тоже поспешил поскорее избавиться от грима. Обычно на это не уходило слишком много времени. Он никогда не пользовался белилами, потому что не считал нужным скрывать свой великолепный калифорнийский загар. Несколькими легкими движениями он быстро очистил веки, стер следы румян и губной помады.

Мысли о предстоящем свидании рождали в нем странное чувство вины перед Джун. Естественно, ему бы не хотелось, чтобы она застала их вместе, но в то же время он пытался убедить себя, что его опасения просто нелепы. Он не имел никаких обязательств перед Джун. Они не женаты, и у нее не было на него исключительных прав. Он же был убежденным холостяком и, следовательно, волен встречаться с кем ему хочется. Но все же Коди не мог понять, почему это странное, ноющее чувство вновь кольнуло его, как и тогда, в первую ночь с Джун. Коди тряхнул головой, стараясь отогнать неприятные мысли. Впереди был приятный вечер с симпатичной особой. Да и традиции следует соблюдать.

Коди пристально вгляделся в собственное отражение в зеркале. «Эй, приятель, традиция есть традиция». Он подмигнул себе, быстро встал и запустил мокрым полотенцем в зеркало. Аккуратно пригладив волосы, он подумал: «Ну а теперь мой выход».

Уже несколько долгих минут Коди топтался у служебного входа, нетерпеливо поджидая запаздывавшую Челси. Не хватало только, чтобы появилась Джун и застала его на месте преступления. Наконец дверь артистической открылась, и на пороге он увидел… Ронни с сумкой через плечо. Коди несколько приуныл. Она подплыла к нему и, смерив насмешливым взглядом, сказала:

– Эй, милый, ты как будто на свидание собрался.

У Коди не было ни малейшего желания заводить с ней беседу.

– Прости, дорогая, свидание не с тобой.

– А жаль. – Ронни помолчала, обдумывая, вероятно, очередную колкость. – Ах да! Я слышала, это тебя нужно благодарить за то, что ты прочистил мозги нашей режиссерше. Знаешь, у тебя неплохо получилось. Она стала посговорчивее. Я знала, что у тебя получится. – Она подмигнула. – Ну и как она тебе? В постели она тоже «ставит» каждый жест, каждое слово, каждый стон?

Коди с досадой поглядел на нее и улыбнулся:

– Ронни, сколько же в тебе благородства. Просто удивительно.

Она самодовольно чмокнула его в щеку.

– Спасибо, что заметил.

В этот момент дверь артистической открылась, и на этот раз из нее вышла Челси, без грима, совершенно преобразившаяся, и с улыбкой направилась к Коди. От ее внимания не ускользнул след свежей губной помады у него на щеке.

– Что, не мог подождать?

Ронни расхохоталась и принялась старательно стирать помаду со щеки Коди.

– Что же это я наделала! – Она ядовито покосилась на Челси. – Коди прямо-таки нарасхват.

Челси смерила ее ледяным взглядом.

– Когда он освободится, я тебе сообщу.

– Вот и прекрасно, – промурлыкала Ронни. – Думаю, потом мы сможем обменяться впечатлениями.

Коди почувствовал, как панический страх закрадывается к нему в душу. Он инстинктивно сознавал, что это шипение – только начало, эти двое непременно выпустят когти.

– Пойдем, Челси. Мы опаздываем на ужин. Ты не забыла?

Ронни рассмеялась.

– О-ох, не шути с огнем, Коди, не шути, – таинственно погрозила она пальцем. – У нашей старой ведьмы есть большой хрустальный шар, в нем она видит все.

Коди решил не отвечать на этот выпад и, схватив Челси за руку, потащил ее к выходу. Едва дверь за ними захлопнулась, Ронни злорадно расхохоталась: легкомыслие Коди и уязвимые места противника открыли ей широкий простор для деятельности, таивший в себе новые тактические возможности. Внезапно откуда-то вынырнула Джун Рорк, встревоженная, очевидно, отсутствием своего ветреного любовника.

– Ронни, ты не видела Коди? – с едва скрываемым нетерпением спросила Джун.

Сказать или нет? Нет. Еще не время. Она посоветуется с Александрой и выберет наилучший момент для того, чтобы пустить в ход информацию, которой она завладела. Александра была права. Ее соперница проявила нелепейшую слабость. Сейчас нужно лишь выждать и уверенной рукой забить шар в лунку.

– О, он только что ушел, – с кроткой улыбкой ответила Ронни. – Вы с ним разминулись.

Джун беспомощно пробормотала:

– Ушел? Но он… даже не…

Ронни быстро соображала.

– Да, я еще спросила его, останется ли он отпраздновать со всеми, выпить шампанского, но Коди отказался. Он был каким-то подавленным, уставшим. Да это и понятно. Он сказал, что хочет немного пройтись, побыть один, выпустить энергию после премьеры. – Ронни задумчиво потерла подбородок и продолжала: – Знаете, я теперь припоминаю. Еще когда мы работали в Калифорнии, он часто так поступал: уходил один сразу же после премьеры. Такая уж у него привычка. Не думаю, что за него нужно волноваться. Рано или поздно он вернется.

Джун в полном недоумении уставилась на Ронни. Это сообщение оказалось для нее полной неожиданностью. Ее представление о Коди не вязалось с образом отшельника-одиночки. Она-то думала, что по такому случаю он захочет веселиться до рассвета. И она с удовольствием составила бы ему компанию. Нет, здесь что-то не то. У нее не было никакого желания оставаться в одиночестве в такой день. Но, с другой стороны, какой смысл Ронни лгать? Джун улыбнулась, рассеянно поглядывая на служебную дверь.

– Ничего страшного, спасибо, что сообщила.

Тут Ронни не удержалась:

– А что случилось? У вас с ним были какие-то планы на вечер?

Глухим от обиды голосом Джун нехотя ответила:

– Да нет, ничего. Никаких планов… Я только хотела поздравить его с удачной премьерой. Вот и все.

Ронни хотела было уточнить: «Какую премьеру вы имеете в виду?» – но вовремя прикусила язык. Она только кивнула и с улыбкой посмотрела на Джун.

– Еще бы, он так классно сыграл сегодня.

Джун не могла понять, почему ей вдруг стало как-то не по себе рядом с Ронни де Марко. Или, вернее, почему Ронни действовала на нее так удручающе. А может, она что-то недоговаривает? Но Джун решила не задавать больше вопросов и оставить все как есть. Решила поверить ей. Однако боль, сдавившая сердце, не отпускала. Ведь именно в эту ночь ей так хотелось быть с ним вдвоем.

А Коди Флинн тем временем давал уже другое представление. Лежа на огромной кровати в шикарном номере на тридцать седьмом этаже, Челси чувствовала на себе тяжесть его крепкого тела и наслаждалась каждой минутой их чудесной близости. Бутылка шампанского «Дом Периньон», охлажденная в серебряном ведерке со льдом, была уже выпита. Исполнение в одну ночь всего того, о чем она мечтала – всех честолюбивых планов и самых заветных фантазий, – приводило Челси в совершенный восторг. Она не знала, то ли ей смеяться, то ли плакать, то ли кричать. И, не в силах выбрать что-либо одно, она делала все одновременно. Даже если бы мир обратился в пепел, она вряд ли бы это заметила, пребывая в опьянении сегодняшней ночи. Успех, как наркотик, полностью завладел ее сознанием. Итак, сегодня она стала звездой. И наградой, призом за свой успех ей был этот мужчина, кумир стольких женщин. Пробил ее час. Обратной дороги нет.

Целая ночь любви была уже позади, но Челси еще долго не могла сомкнуть глаз. Слишком опустошительным, слишком изматывающим оказался для нее этот день. Наконец заветная дверь отворилась перед ней, и это счастье сводило Челси с ума. То был не сон. Все, о чем она мечтала, свершилось. Она – звезда Бродвея. Ее новый любовник – знаменитый голливудский актер. Все складывалось просто как в сказке. Снова и снова она с восторгом твердила себе, что Коди – самый лучший, самый восхитительный мужчина.

Когда учащенное биение ее сердца стало постепенно успокаиваться, небо на востоке уже светлело, возвещая о наступлении нового дня. С блаженством смежив отяжелевшие веки, она осознала, что сегодня подобно рассветному солнцу на Бродвее взошла новая звезда – Челси Дюран.