"Елена Арсеньева. Шальная графиня" - читать интересную книгу автора

один только раз, потому что Татьяна вскинула раскрасневшееся, напряженное
лицо и так рявкнула: "Эт-то еще что такое?! А ну, тихо!" - что Елизавета от
испуга замолчала и больше ничего почувствовать не успела: ребенок уже
родился.
Время приближалось к полуночи. Татьяна подала ей красненькое сморщенное
существо, очень медленно, как бы неуверенно шевелящее скрюченными ручками и
ножками и широко раскрывающее рот.
- Вот тебе твоя девонька!
- Ой! - Елизавета, не веря себе, потянулась к дочке, но Татьяна сердито
отвела ее руки и положила дитя в сторонке. Ловко перевязав пуповину, вынула
послед, подложила под Елизавету чистую тряпицу и только тогда снова занялась
девочкой.
Звон в ушах утих. Теперь вокруг стало странное беззвучие! Глаза и разум
словно темная тень застила; и не сразу Елизавета поняла, что так и не
слышала голоса своей дочери.
- Татьяна!
Цыганка не оглянулась.
- Татьяна! - вскричала Елизавета, делая попытку подняться.
- С ума сошла! А ну-ка, ляг! - сверкнула очами цыганка.
- Что с ней? - прошептала Елизавета, сдавшись своей слабости, от
которой слезы медленно потекли из глаз.
Она робко надеялась, что Татьяна успокоит ее: мол, дитя уснуло, так и
должно, но глаза цыганки были суровы.
- Пока плохо, - ответила она прямо. - Кажется, воды наглоталась.
Она вертела девочку так и этак, чуть ли не вниз головой поворачивала.
Та все разевала и разевала ротик. Ну прямо как рыбка, выброшенная на
берег... У Елизаветы невидимая рука перехватила горло, когда она вдруг
поняла, что ее дочь задыхается. Умирает?..
- Дай мне, - воскликнула, протягивая руки, движимая единственным
желанием: прижать, успокоить, защитить, перелить в нее все силы, всю жизнь,
ибо мир материнской любви и страха враз открылся ей. Татьяна покачала
головой:
- Нет. Продай мне свое дитятко!

Елизавета какой-то миг смотрела на нее, не понимая, кто же сошел с ума:
она сама или Татьяна? Ужас прожег ее. Черные глаза, впившиеся в ее зрачки,
не позволяя слова молвить, шевельнуться не давали. Из них изливалась
какая-то напряженная мысль, словно Татьяна пыталась заставить ее понять
что-то... Елизавета нашла силы одолеть свой животный, безрассудный страх и
попытаться угадать, чего хочет от нее Татьяна.
Тьма, все еще клубившаяся вокруг, мешала думать и понимать, но сила,
исходившая от этих пылающих очей, была такова, что пробудила в сердце
Елизаветы былое безоглядное доверие к Татьяне, и она покорно, как
зачарованная, кивнула в ответ на новое требование:
- Продай мне свое дитятко! Продашь?
- Да... - покорно прошелестела Елизавета, не понимая, о чем говорит. -
Да!..
- Вот тебе за нее.
Татьяна сорвала с шеи небольшое, простенькое серебряное монисто,
которое не снимала даже на ночь, как нательный крест.