"Елена Арсеньева. Государева охота " - читать интересную книгу автора

плечах голова останется. А ему сейчас с минуты на минуту грозит с этой
головою проститься навеки. Вот скрипнуло уже не на лестнице, а под самым
порогом, вот уже тихо-тихохонько дверь начала отходить от косяка...
Данька оперся одной рукой о подоконник - и прыгнул в лунный свет, как в
воду. Ох уж этот лунный свет...
Пока летел - больно долго! - просвистело (словно ветер в ушах) в памяти
воспоминание, как уронил однажды с бережка в прозрачную воду что-то, теперь
уж и не вспомнить, может быть, грузило, прыгнул за ним, думая, что дно с
игрою солнечных зайчиков на песочке - вот оно, а канул в чистую, опасную
глубину с головкой, ручками и ножками и едва не захлебнулся от
неожиданности. Предательскую шутку сыграл с ним тогда солнечный свет, а
теперь ту же шутку сыграл и лунный, исказив высоту. Данька так ударился
ногами, что не удержался от крика и повалился на колени, на какой-то жуткий
миг уверясь, что больше не встанет, что его придавят вот.. тут, на плотно
убитой земле двора, как давят майского жука, на полном лете налетевшего на
стену и упавшего, одурев от удара, наземь...
Потом он ощутил, что ноги повинуются, кое-как поднялся и побежал,
прихрамывая, к забору... А сверху уже заблажил высунувшийся в окно
гнилозубый:
- Держи вора!
Самое страшное, самое побудительное на Руси - крикнуть вслед бегущему,
мол, лови-держи-хватай. В погоню ударяются все, кому надо и не надо.
Почудилось, даже темнота у крыльца зашевелилась алчно, вытягивая к Даньке
свои сгустки, готовая схватить. А сейчас проснутся работники, слуги... И
минуты не пройдет, как схватят!
Данька всем телом ударился в забор - высокий, плотный, доска к доске, -
зашарил по нему, выискивая калитку. Вот ворота заложены на тяжеленный брус -
трем богатырям не поднять! Вот и калитка... на замок заперта; замок цепью
обвит, ну а ключ небось запрятан подальше, чем Кощеева смерть.
На миг зажмурился, пытаясь унять переполох, отнимавший способность
мыслить, принуждавший рухнуть наземь, забить ногами, завыть истошным
голосом. А если голову потеряешь - это все, гибель. Открыл глаза - и опять
едва сдержал крик: с крыльца уже сыпались темные фигуры, разводили руками,
хлопали ладонями, словно пытались кур ловить... Не сразу догадался: да ведь
преследователи не видят его в густой, непроницаемой тени! Он для них незрим,
им кажется, что беглец растворился в ночи. Какое-то время пройдет, прежде
чем поймут: никуда он не ускользнул, а просто затаился. Нельзя им дать это
время.
Данька начал осторожно передвигаться вправо, пытаясь под прикрытием
забора обойти дом. Может быть, там еще нет народу, может, удастся найти
лазейку и выскользнуть из этой западни, которую он сам себе устроил?
Какое-то время его маневры проходили успешно, однако рано или поздно кто-то
из преследователей должен был смекнуть, что беглец не провалился же сквозь
землю, а где-то здесь! Савушка, даром что голова огурцом, оказался этим
смекалистым, а может, просто углядел некое шевеление около забора, и вот его
сиповатый голосишко перекрыл поднявшийся вокруг шум и гам: - Вон он! К
конюшне метит! Держи! Ух ты, Данька и не знал, что конюшня, а значит, и
Рыжак были так близко... Эта мысль мелькнула и исчезла, он снова заметался
туда-сюда - слепо, отчаянно, а топот преследователей был уже совсем рядом.
Данька с силой ударился спиной в ограду, словно надеялся каким-то чудом