"Елена Арсеньева. Государева охота " - читать интересную книгу автора

огурцом. Экая погань, глазам смотреть противно! Крадется, ощерив в азартной
ухмылке гнилые зубы. В руках у него небось вострый ножичек,
друг-разбойничек, кровопийца записной, ночных дел мастер. Ножик режет, ножек
порет, ножик отнимает жизнь быстро, бесшумно, коварно... Следом за слугой
топает хозяин, в руках у него, наверное, топор или вовсе колун полупудовый.
Этот бьет не разбирая по головам строптивцев, не пожелавших помирать после
первого ножевого тычка. Дробит черепушки, брызги крови и мозга разлетаются
кругом, так что потом хозяйской жене или дочери приходится долго замывать
следы кровопролития, подоткнув подол и сильно отжимая в ведре тряпку,
распускающую в мутной воде красные подтеки...
Данька стиснул зубы, подавляя приступ тошноты, вскочил. О чем он? На
что время тратит? Так и досидится, право слово, до беды! Вспомнилось, как
еще вчера, лежа в обнимку с полуживым от горя Волчком на небрежно насыпанном
земляном холмике, мечтал об одном: умереть вот здесь, вот сейчас, потому что
пережить страшное открытие, перетерпеть боль в сердце казалось невозможным.
Но удалось скрепиться... не для того же, чтобы пасть бессловесной жертвой
убийц! Он хотел увидеть их, посмотреть им в глаза, обнаружить их повадки.
Увидел, посмотрел, обнаружил. Убедился: именно здесь, в этой комнатушке под
крышей, находят свой конец те ночевальщики, которые покажутся хозяевам
богатой добычей. Потом трупы зарывают в лесу как попало, не боясь кары ни
людской, ни Господней. Ну, такие лютые лиходеи всегда уверены, что в минуты
совершаемых ими злодейств Господь смотрит в другую сторону. А вот что они не
боятся людского суда... не значит ли сие, что есть над ними кто-то
могущественный, на чье прикрытие в случае чего и надеются злодеи?
"Чьи вы?" - спросил вчера Данька у какой-то бабульки, встреченной за
околицей, но так и не добился ответа, чья это вотчина. То ли бабка, уже
плохо соображала от прожитых лет, то ли не хотела ничего говорить, потому и
притворялась полуглухой и косноязычной. Все, что удалось узнать, что
денежные проезжие останавливаются обычно в доме у старосты. Туда и ринулся
Данька со всех ног... а теперь, похоже, пора с той же скоростью ноги отсюда
уносить. Вряд ли к нему среди ночи идут только для того, дабы осведомиться,
что гостю дорогому будет угодно откушать на завтрак. Его идут убивать, нет
сомнения. Как убивали других... не раз.
Данька выглянул в окошко. Ничего, спрыгнет - ног не переломает. И не с
таких высот прыгивали! Главное, потом перебежать незаметно двор, залитый
лунным светом. Где-то перебрехиваются собаки... спускают ли их на ночь?
Волчок бы дал им жару, но Волчка пришлось привязать к дереву на лесной
опушке, иначе Даньке нипочем бы не отвязаться от него. Умнейший пес понял
дерзкие намерения хозяина и почуял ту опасность, которая кроется за сим
безрассудством. Но чего мог он добиться своим истошным воем и жалобным,
надрывным лаем? Даже если бы кто-то всеведущий и знающий, чему вперед быть,
в это мгновение предупредил Даньку, что непременно прольется его кровь в
комнатке под крышей, это его все равно не остановило бы. Боль и горе
настолько помутили его разум, что он словно не в себе был тогда...
Правда, что не в себе! Разве можно было притащиться в это змеиное
гнездо, ведя в поводу коня? Теперь Рыжак стоит расседлан в хозяйской
конюшне, куда нипочем не пробраться. Все, можно проститься с конем... а как
Данька дальше пойдет? Ведь до Москвы, где он надеется найти защиту и правду,
еще много верст пути! Донесут ли ноги?
Но тут снова ожгло его мыслью, что ноги донесут куда угодно, если на