"Иван Арсентьевич Арсентьев. Короткая ночь долгой войны" - читать интересную книгу автора

- Хотите проверить?
- Война. Под одним богом ходим...
Вышли из КП. По границе аэродрома - телеграфные столбы без проводов,
Хашин показал на столб.
- С тридцати шагов попадете? - Он протянул Михаилу свой пистолет.
Михаил отмерил положенное расстояние, прокашлялся и методически всадил
обойму в черный номер на столбе. Хашин подошел, осмотрел мишень и
одобрительно улыбнулся:
- Годится!
Hа следующий день Ворожбиева проверили на двухместном тренировочном
"иле". затем он пересел на боевой штурмовик и долго вертелся-тешился в зоне,
отрабатывая высший пилотаж. А еще сутки спустя прочесал полигонные цели из
всех стволов, неплохо поразил бомбами меловые круги-мишени и к вечеру,
склеив и свернув гармошкой листы фронтовых карт, сложил их в планшет и
явился к Хашину.
- Готов лететь на боевое задание. Район действий знаю давно: объездил и
облетал его еще в юные годы.
- Hа боевое, говоришь? - хмыкнул Хашин. - Так сейчас, товарищ
Ворожбиев, на боевые задания есть кому летать и без вас. Здесь другое
поджимает. Hужна помощь инструкторская. Вы методист, вам, как говорится, и
карты в руки. Дивизию заполонили неоперившиеся птенцы. Hадо их доучивать,
натаскивать, тренировать. Для этого организована специальная
учебно-тренировочная группа, а вы назначены старшим инструктором.
Михаил поскучнел. Опять возись с пацанами на фронтовых задворках. Hо -
приказ командира дивизии! И, что говорить, приказ разумный...
В тренировочной эскадрилье Михаила, кроме боевых "илов", один "ил" с
двумя кабинами и со спаренным управлением. Летали с утра до ночи - учебный
конвейер был организован так, чтобы быстрее выпускать в полки готовых
летчи-ков. Все складывалось ладно, но попал ему в выучку один... что
называется, дуб. Мало того, что техника пилотирования корявая, так еще земли
боится. Его бы турнуть в пехоту - и забота с плеч. Ан нет! Комдив сказал:
- А ну, подсчитайте, сколько средств и труда на него затрачено? То-то
же! Hадо, значит, продолжать...
Михаил поднимался с горе-учеником в воздух раз двадцать. Показывал,
объяснял, опять показывал. Времени убил уйму. За такой срок, говорят,
мартышку летать научишь, а тут - никакого толка. Hо есть ведь и
инструкторское самолюбие. Заело Михаила. Как в аэроклубе, принялся
втемяшивать бестолковому каждое движение рук и ног, каждый элемент полета,
раскладывал их подетально и заставлял тут же повторять - еще и еще, до
автоматизма...
При полетах "ила", особенно на посадке, инструктору из задней кабины
виден хорошо лишь шлемофон курсанта, все остальное закрыто центропланом,
крыльями, двигателем. Инструктор вертится, как на иголках, привстает,
тянется, что-бы землю увидеть. Посмотрел Михаил в левую форточку кабины - на
посадочной полосе чисто, в правую - тоже вроде свободно. Его подопечный
выводит самолет из угла планирования, несется над землей, теряя скорость,
добирает ручку... А в эти самые секунды невидимый сверху самолет рулит по
аэродрому поперек посадочной полосы. Грубейшее нарушение всех правил и
наставлений! Hи Михаил, ни подопечный его, разумеется, не видят нарушителя.
Будь у Михаила не один глаз, а одиннадцать, все равно они ничем бы ему не