"Роберт Артур. Упрямый дядюшка Отис " - читать интересную книгу автора

тогда стрясется. Дядюшка Отис непременно вычитает еще что-нибудь насчет
президента Рузвельта. В наше время о нем невозможно не читать в газетах,
даже в газетах штата Вермонт. Или наткнется на упоминание о Мадагаскаре и
Гватемале.
- Или поскандалит со сборщиками налогов, - прибавила тетушка Эдит. - Он
то и дело получает от них письма с запросами, почему он ни разу не платил
подоходного налога. В последнем письме сказано, что они высылают человека
для личных переговоров. Но Отис твердит, будто такой выдумки, как подоходный
налог, не существует, значит, не бывает и сборщиков налогов. В таком,
случае, если кто-нибудь придет и назовется сборщиком налогов, дядюшка Отис
просто-напросто не поверит в существование этого человека. И тогда...
Мы беспомощно переглянулись. Тетушка Эдит схватила меня за руку.
- Мэрчисон! - проговорила она задыхаясь; - Скорее! Беги к нему! Нельзя
оставлять его одного! На той неделе он решил, что на свете нет звезд!
Я ни секунды не колебался. Мгновенно очутился на крыльце рядом с
дядюшкой Отисом, который дышал прохладным вечерним воздухом и разглядывал
усыпанный звездами небосвод с выражением безграничного неверия на лице.
- Звезды! - рявкнул он, ткнув костлявым пальцем в звездное небо. - И
все на расстоянии сотен миллионов миллиардов триллионов дриллионов миль,
даже самая завалящая! И каждая в сотню раз больше нашего Солнца! Так пишется
в книгах. А знаешь, что я скажу? Скажу "тьфу"! Нет на свете ничего столь
огромного или далекого. Знаешь, что такое на самом деле эти штучки, которые
видны в телескоп и называются звездами? Это вовсе не звезды. Если на то
пошло, на свете вообще нет никаких зв...
- Дядюшка Отис! - завопил я дурным голосом. - Комар!
И изо всех сил трахнул его кулаком по макушке.
Дядюшку Отиса надо было отвлечь. Ни в коем случае нельзя было позволять
ему произнести эти слова. Вселенная, конечно, велика, по всей вероятности,
слишком велика даже для дядюшки Отиса и ему не по зубам уничтожить ее своим
неверием. Но я не стал рисковать. Заорал что есть мочи и стукнул его.
Но я забыл о рецидиве потери памяти и о том, что дядюшка Отис считает
себя Юстасом Лингхэмом из Кливленда. Очнувшись от моего удара, он смерил
меня холодным взглядом.
- Я вам не дядюшка Отис! - огрызнулся он. - И никому я не дядюшка Отис.
У меня нет ни братьев, ни сестер. Я Юстас Лингхэм, и у меня болит голова.
Сейчас выкурю сигару и лягу спать, а утром уеду в Кливленд.
Он повернулся ко мне спиной, вошел в дом и начал подниматься по
лестнице в спальню.
Я поплелся за ним, тщетно ломая голову в поисках удачного плана
действий, а тетушка Эдит двинулась по лестнице за нами следом. Мы с ней
остановились на верхней ступеньке и видели, как дядюшка Отис вошел в свою
спальню и закрыл дверь.
Чуть погодя мы услышали, как под его тяжестью заскрипели пружины
кровати. Потом чиркнула спичка, и до нас донесся сигарный дымок. Перед
отходом ко сну дядюшка Отис неизменно выкуривал сигару - единственную за
весь день.
- Отис Моркс! - услышали мы бормотание, и один ботинок стукнулся об
пол. - Никого так не зовут. Это какой-то подвох. Никакого Отиса Моркса на
свете нет.
Тут он замолк. Наступила тишина. Мы ждали, что стукнет второй