"Андреас Эшбах. Выжжено" - читать интересную книгу автора

человек не сознается добровольно, тем более если он действительно замышляет
что-то подобное.
Маркус едва успел проставить во всех графах "нет", как самолет уже
зашел на посадку, которая оказалась мягкой, словно скольжение горячего ножа
сквозь сливочное масло. Когда готовились к выходу, вокруг были бледные,
промаявшиеся целую ночь люди. Маркус, напротив, чувствовал себя выспавшимся
и полным сил; он и в самом деле спал так крепко, как ему уже давно не
удавалось.
Они покинули самолет через телетрап, лучшие времена которого давно
миновали: стенки проржавели на швах, а покрытие пола протерлось до металла.
Но разве это имело значение? Как-никак, телетрапы стали обыденностью в
аэропорту Кеннеди еще тогда, когда повсюду в мире приходилось топать от
самолета по летному полю сквозь непогоду и ветер.
На сгибе телетрапа одна дверь стояла раскрытой. Внутрь проникали
интенсивный запах бензина (керосина, мысленно поправил себя Маркус), громкий
гул двигателей на холостом ходу - и гнетущая, удушающая жара! После ночи в
прохладе на борту самолета это было так, будто в нос ему ударило дыхание
страны, покорить которую он прибыл. И вот, поди ж ты, это дыхание оказалось
драконовым, огнедышащим!
Потом они стояли в очереди на контроль и смотрели, как вооруженные люди
в униформах орудовали металлоискателями. Очередь продвигалась медленно,
прямо-таки мучительно медленно. Надо было перестать поглядывать на часы.
Кабинки становились ближе с каждым шагом. Дойдет и его черед, это было
неизбежно. И какая разница, когда это случится?
В какой-то магический момент взгляд Маркуса упал на паспорт
винно-красного цвета у него в руках, на зеленый бланк, вставленный в него, и
на первую напечатанную на бланке строчку: "UNITED STATES OF AMERICA".
Вид этой строчки будто током пробил его. В продолжение мгновения у него
было такое чувство, будто все тайны и загадки мира лежат перед ним
разгаданными и раскрытыми, и одна из этих тайн состоит в том, что нет более
всесильного, более могущественного порядка букв, чем этот. Затем спины
стоящих впереди продвинулись еще на один шаг, ему надлежало замкнуть
промежуток, и магический момент растаял.
Но эти слова все еще были на бланке и сиять не переставали.
На главном выходе четверо мужчин в ливреях сопротивлялись людскому
прибою, вытягивая вверх таблички с надписью "Lakeside and Rowe". Надо было
подождать, пока пройдут контроль все и группа соберется в полном составе. На
парковке ждали четыре черных длинных лимузина, и кто-то пошутил, всерьез не
веря: уж не на этих ли машинах их и повезут в город? На лицах мужчин в
ливреях при этих словах не дрогнул ни единый мускул, но именно так все и
случилось. Группа состояла из шестнадцати человек - как раз на четыре
машины.
Это было как в кино. Они двигались к серому контуру на горизонте,
пересекли мост и, наконец, с гулом ворвались сквозь ущелья домов в
Манхэттен. Боже, эти дома и впрямь были так высоки, как он всегда и
представлял себе! Повсюду сновали велосипеды и желтые такси, знакомые ему по
тысяче фильмов. И автобусы. И серебристо сверкающая, неправдоподобная дымка
поверх всего - то ли выхлоп, то ли просто пар, светившийся в солнечном
свете, неожиданно ярком, горячем и интенсивном. Нью-Йорк, черт побери, он
наконец добрался до него! Он был там, куда стремился: в столице мира, в