"Нил Эшер. Тихий говор уткотрепа" - читать интересную книгу автора

узкую расщелину, где и застряли, пока я не освободился от своей когтерамы и
не сбросил вниз рюкзак.
- Шаббер граббер шаббер! - возмущенно взревел угкотреп.
- Боже, боже, боже! - вопила Тамира. Снова прогремели выстрелы Толана.
- Гурбл. - Это прозвучало насмешкой.
- Я еще вернусь за тобой, ублюдок!
Не знаю, к кому относились эти слова, ко мне или к уткотрепу.

На дне расщелины оказалась вода - вполне достаточно, чтобы наполнить
фильтровальный баллон, смыть кровь с лица Андерс и обработать рану. Я
использовал портативный диагностер из походной аптечки, а потом вколол
лекарства, произведенные аппаратом в соответствии с характером повреждений.
Андерс тут же задышала ровнее, к ней вернулся прежний цвет лица. Уткотреп
перемещался где-то над нами и время от времени многозначительным тоном
отпускал лишенные всякого смысла комментарии по поводу сложившейся ситуации.
Немного позже, когда я предпринял попытку отыскать подходящую площадку,
чтобы поставить палатку, небо застила громадная тень.
- Урбок шаббер го? - осведомился уткотреп и, не получив от меня
вразумительного ответа, навис над расщелиной.
Он смог дотянуться только до того места, где застряла моя когтерама. В
задумчивой раздраженности он нетерпеливо постучал когтем по камню, потом
убрал лапу.
- Гурбл, - высказал он свое мнение и пошел прочь.
По всей видимости, лингвисты, загружавшие в свои мозги тысячи наречий,
отчаялись понять уткотрепов. В высказываниях этих тварей не обнаружено
никакого смысла, но тем не менее они поразительно близки к разумной речи.
Поскольку эти удивительные создания в основном проводят время в одиночестве,
нет смысла обзаводиться столь сложным голосовым аппаратом, чтобы
разговаривать с самим собой. Уткотрепы встречаются со своими сородичами
только для того, чтобы драться или размножаться, а то и для того и другого
одновременно. Точно так же нет никаких причин к образованию сложных мозговых
структур, необходимых для полноценного владения речью. Они едва используют
одну треть вещества, заполняющего огромные черепа. В этом случае наука
способствует мифотворчеству.
Палатку я смог установить только после того, как вбил крепежные крючья
в стены расщелины. Крепкий материал днища, словно гамак, легко выдержал наш
вес даже после всех моих усилий, которые потребовались, чтобы запихнуть
Андерс в спальный мешок. Когда она наконец была устроена в относительной
безопасности, я обнаружил, что начинается вечерняя синь. Я успел еще
осмотреть расщелину, выяснил, что она с обеих сторон выходит на поверхность,
а потом опасность ядовитых шипов спрутоножек, уже выползавших из своих
дневных укрытий, заставила и меня убраться в палатку. Следующую ночь нельзя
было назвать безмятежной. Меня беспокоил энергичный натиск спрутоножек - под
их дополнительным весом палатка могла рухнуть вместе с нами. А еще, в
укрытии тумана, здесь было очень темно. Казалось, что ночь тянется целую
вечность, но утро все же наступило, и к тому времени Андерс пришла в
сознание.
- Они пытались нас убить, - сказала она после того, как прополоскала
рот очищенной водой.
- Это точно.