"Айзек Азимов. Демон ростом в два сантиметра" - читать интересную книгу автора

тоже, хотя оно ему нужно лишь как материальное свидетельство признания, а
не ради самих денег.
- Понимаю. У нас в нашем мире тоже есть словоделы, которые все вместе
и каждый в отдельности ценят только признание и никогда не примут самой
малой суммы, если она не служит материальным свидетельством признания.
Я снисходительно рассмеялся:
- Профессиональная слабость. Мы с тобой, к нашему счастью, выше
этого.
- Ладно, - сказал Азазел. - Я не могу тут торчать до Нового года, а
то трудно будет вернуться в нужный момент. Этот твой друг - в пределах
мысленной досягаемости?
Найти его оказалось непросто, хотя я показал на карте расположение
его рекламной фирмы и со своим обычным красноречием дал точную
характеристику объекта, но сейчас не хочу утомлять вас подробностями. В
конце концов Готлиба нашли, и Азазел после коротенького обследования
сказал:
- Необычный разум, довольно частый среди образчиков твоего не слишком
привлекательного вида. Гибкий, но притом довольно ломкий. Схема
словоделания есть, но она вся в узлах и наносах, так что его трудности
неудивительны. Снять препятствия мне ничего не стоит, но это может привести
к умственной неустойчивости. Скорее всего, при аккуратной работе этого не
случится, но всегда есть шанс. Ты думаешь, он бы сам рискнул?
- Несомненно! - воскликнул я. - Он нацелен на славу и служение
искусству. Он бы рискнул без колебаний.
- Это так, но ведь ты, как я понял, его преданный друг. Он может быть
ослеплен амбициями и жаждой творить добро, но ты видишь яснее. Ты хотел бы,
чтобы он попробовал?
- Моя единственная цель - это его счастье и благо. Вперед, и
постарайся работать так аккуратно, как сможешь. А если что-нибудь случится
не так - мы хотели как лучше. (А если все будет в порядке, то половина
всего финансового успеха будет моя.)
И так это и свершилось. Азазел, как всегда, притворился, что ему
невесть как трудно, и потом долго лежал, поводя боками и бормоча насчет
неразумных требовании, но я предложил ему подумать о счастье миллионов
людей и попросил несколько уменьшить собственное себялюбие.
Устыженный моими справедливыми словами, он нашел в себе силы
отправиться на завершение той церемонийки в его честь, которая тем временем
шла своим чередом.
Готлиба Джонса я нашел где-то через неделю. Раньше я не пытался,
считая, что ему понадобится какое-то время на освоение новых мозгов. Ну, и
еще я хотел подождать и косвенным путем навести справки, не повредила ли
ему переделка. Если бы это было так, то совершенно незачем было бы с ним
встречаться. Моя утрата - и, конечно, его тоже - сильно омрачила бы такую
встречу.
Но я о нем ничего настораживающего не узнал, и он определенно
выглядел вполне нормальным, когда я увидел его на выходе из здания той
компании, где он работал. Мне сразу бросилось в глаза, что он был несколько
меланхоличен. Значения этому я не придал, поскольку из опыта общения с
писателями сделал вывод, что это у них профессиональное. Может быть, от
постоянного контакта с редакторами.