"Убийственная тень" - читать интересную книгу автора (Фалетти Джорджо)Глава 10– Мне на это, извините за выражение, насрать. Коэн Уэллс рывком вскочил с кресла. Все, кто был в кабинете, разом вздрогнули. Они привыкли к неожиданным вспышкам его гнева, но нецензурный глагол означал, что хозяин кабинета воистину пошел вразнос. – Чтобы я из-за бзика каких-то придурков свернул такой проект? Хрен вам! Банкир снова уселся, и гнев мгновенно утих. Присутствующим он показался в этот момент великовозрастным капризным ребенком. Хотя в случае с Коэном Уэллсом такое сравнение абсолютно неуместно: его капризы едва ли могут вызвать у кого-то снисходительную улыбку, поскольку все знают, что он способен сделать с теми, кто ставит ему палки в колеса. Розалинда Бим, авторитетный чиновник из Бюро по делам индейцев, нервно смахнула несуществующую пылинку с обшлага своего пиджака. Она сидела в кресле, в левом углу кабинета, ближе к двери, ведущей в конференц-зал. – Коэн, это никакой не бзик, а они не придурки. Все очень и очень серьезно. Странно, что ты не желаешь этого понять. Уэллс поглядел на нее так, словно она, высунувшись из ветвей, протягивала ему яблоко. – Розалинда, хотелось бы знать, на чьей ты стороне. – На твоей, но это не значит, что я готова броситься вниз головой в Ниагарский водопад. Существуют законы, которые надобно уважать, и обойти их никак нельзя. Мы имеем определенные привилегии, но, помимо преимуществ, они накладывают на нас и немало ограничений. Мэр Колберт Гибсон, стоя у окна, хранил молчание, лишь время от времени бросал рассеянный взгляд на улицу, видимо надеясь отыскать там хоть малейшие признаки движения. Его гораздо больше заботил громовый голос Коэна, который мог насторожить секретарш, нежели тема совещания. Как будто поймав его мысль, банкир сменил тон на более цивилизованный: – По-моему, племени навахов грех жаловаться на Соединенные Штаты Америки. А эти четверо интеллигентов мне все уши прожужжали насчет того, какие индейцы несчастные и сколько они натерпелись от белого человека. В Вашингтоне, стоит упомянуть про коренное население, у всех волосы дыбом встают, и они уже ничего решить не способны. Хотя им не хуже нашего известно, что, если б не мы, индейцы до сих пор ездили бы в тобоганах, а пропитание добывали бы себе луком и стрелами. Рэнди Колмен, дипломатичный председатель Торговой палаты, который также до сей поры воздерживался от высказываний и только озирался по сторонам, словно разговор к нему лично не относится, сам удивился, услышав свой голос: – Не так все просто, Коэн. Банкир откинулся на спинку кресла и с интересом глянул на собеседника. – Ну что ж, поведай мне об этих сложностях. Колмен встал и принялся расхаживать по кабинету, будто рассуждая сам с собой. Уэллса эта манера раздражала донельзя, но он смолчал, зная, что у Рэнди острый ум, а нюх еще острее. Он, как правило, говорил весьма разумные вещи, правда, не мог избавиться от странной привычки изрекать их на ходу. – Нам не дано знать, чем была бы наша страна, не будь колонизации. Мы можем лишь констатировать факты, каковы они есть. Четверо интеллигентов, о которых ты упомянул, имеют огромное влияние на мировое общественное мнение, их едва ли можно устранить, просто рассеяв инсектициды. – С каких это пор нас волнует мировое общественное мнение? Колмен пожал плечами: мол, это же очевидно. – Ни с каких. Но прежде мы оправдывали наши действия нависшей угрозой. Навахи никакой угрозы не представляют и никогда не представляли. Думаю, с этим никто не станет спорить. – Он выдержал паузу и как бы нехотя признал: – Вернее, представляли, но лишь когда нам было угодно посягнуть на их земли. – Колмен продолжил свои рассуждения, предназначавшиеся одному Коэну Уэллсу: – Чья бы это ни была заслуга, но только навахи уже не добывают пропитание луком и стрелами. Они стали государством в государстве. Это образованные люди, знающие, что происходит в мире, потому их теперь не соблазнишь зеркальцем и четырьмя одеялами. Они извлекли уроки из прошлого. Одеяла изготовляют сами и продают по цене персидских ковров. А природных ресурсов у них в резервации хоть отбавляй. Тут тебе и уран, и медь, и нефть, и уголь… Разжевав горькую пилюлю, которая никак не желала проглатываться, Коэн, хотя и понимал, что повторяется, все же выплюнул ее на стол: – Это-то меня и бесит. Они поганят нашу землю, добывая свой уголь, и сплавляют его по трубопроводу, а воду для сплава берут за десятки миль от разработок. Может, вы будете спорить, что нам для установки искусственного снега нужно больше воды, чем им в их угледобыче? Колмен вновь пустился в объяснения – таким тоном терпеливо объясняют ребенку, почему тот должен есть овсяные хлопья и овощи. – Это разные вещи. С одной стороны, жизнь, экономика, работа. Однако мы не можем осквернять священный ореол гор. Навахи будут драться за них всеми силами, до последнего вздоха. Нам надо проявлять разумную осторожность, иначе дело зайдет в такой тупик, из которого мы выберемся лишь много лет спустя. Их решимость с годами крепнет, равно как и умение жить сегодняшним днем. – Сделав скидку на раздражение Уэллса, он тем не менее пресек в зародыше всякую попытку возразить: – Разумеется, у них есть свои проблемы. А у кого их нет? Их склонность к алкоголизму тянется из прошлого, она так и не изжита. Добавь сюда тягу к самоубийству. Эти две тенденции приобрели характер массовой эпидемии. В Совете племен, безусловно, имеются разногласия, но при необходимости они умеют их преодолевать, проявляя беспрецедентную сплоченность. Навахи – самый крупный этнос в Америке и самый известный в мире. Его популяризируют книги, комиксы, вестерны. Они стали неким мифом в коллективном сознании – вот что придает им силу, несопоставимую с их численностью и политическим весом. – Рэнди, ты меня за идиота держишь? Азбуке вздумал учить? Я хочу только превратить этот уголок планеты в рай земной. – Для них здесь и так рай земной в буквальном смысле. Это все равно что предложить христианам установить горнолыжный подъемник на Голгофе. – Но это сулит огромные выгоды, им в том числе. – При таком образе жизни их довольно трудно соблазнить деньгами. Уэллс вновь зашелся гневом и заговорил на повышенных тонах: – Ради всего святого! Довольно заглянуть в их резервацию – это же уму непостижимо! Под небом не должно быть таких мест! Лепп, Кайента, даже Уиндоу-Рок – повсюду нищета и запустение! Никого не может устраивать такое жалкое существование! – Это убожество – результат их самоопределения. Они выдержали жестокие испытания в прошлом, когда мы подвергали их настоящему геноциду. Помимо военных конфликтов, вроде Боске-Редондо, они пережили и много других издевательств. Длинный марш,[9] концлагерь в форте Дефайанс, куда вместо одеял и теплой одежды им присылали из Вашингтона бархатные пиджаки и женские сапожки. Мне продолжить? – Это дело прошлое, оно никогда не повторится. – Это дело прошлое, но они его хорошо помнят и по сей день. Это их история, и не такая уж давняя. Как говорится, обжегшись на молоке, дуют на воду. Коэн Уэллс посидел немного в задумчивости, устало потирая лоб, затем жестом предоставил слово представительнице бюро: – Розалинда. Женщина, прежде чем ответить, одернула юбку, в чем та нимало не нуждалась. – Что тут скажешь? Всего можно достичь. Но Рэнди прав. Мы должны действовать очень осторожно. Один неверный шаг – и упремся лбом в стену. Колмен счел необходимым внести ноту оптимизма: – Нам повезло, что Ричард Теначи больше не является символом этого противостояния. С его кончиной оппозиционный фронт утратил силу и дал трещину во многих местах. Вот увидишь, мало-помалу мы их сломим. Не мытьем, так катаньем. Банкир кивнул, но без особой уверенности. Потом решительно вскинул голову и обвел взглядом как сторонников, так и противников. – Ну хорошо. Я выслушал все «против», теперь я жду от вас конструктивных предложений. Признаться, мне порядком надоело слушать, почему проект не может быть осуществлен. Теперь давайте развернемся на сто восемьдесят градусов. Полагаю, это будет справедливым ответом на то, что вы имеете от меня. Этой фразой Уэллс не только подвел черту под сказанным, но и указал собеседникам на их зависимость от него. Колмен смиренно поклонился и направился к двери. Розалинда Бим с видимым облегчением поднялась, взяла сумочку и последовала за ним. Мэр устремился следом, в душе радуясь, что ему не пришлось высказываться. Он был уже у двери, когда его настиг голос Уэллса: – А ты останься, Колберт, мне надо с тобой кое-что обсудить. Вот этого-то мэр и боялся. И к сожалению, не напрасно. Он закрыл дверь за вышедшими, поймав их взгляды, говорившие, что они ему нисколько не завидуют, и с тревогой обернулся к банкиру. Сейчас он опять разочарует Коэна Уэллса. А банкир не замедлил ему задать тот самый, ожидаемый вопрос: – Ну что, новости есть? Гибсон помотал головой. – Никаких. Я порылся в городских архивах, но без толку. Я могу лишь попытаться замять разбирательство. Дело давнее, документы утеряны. Может, в государственных архивах Вашингтона… – За Вашингтон ты не беспокойся. Там я найду кому этим заняться. Скорее, на местном фронте… – Мы весь дом перерыли, от подвала до чердака. Ничего там нет. Договор на владение, если он существует, должен быть где-то в другом месте. В каком-нибудь сейфе, например. – Нет. Это исключено. Наш герой был из тех, кто хранит деньги под матрасом. Но я на всякий случай проверил: у нас нет ячеек на это имя или на имена его близких. – Уэллс на миг задумался, потом решительно тряхнул головой. – Но где-то же она должна быть, эта проклятая бумажка. И надо ее найти. Еще раз обыщите дом, не торопясь. Наверняка что-нибудь упустили. Гибсон понизил голос: – Человек, которому мы это поручили, сейчас в тюрьме. – Знаю. Опять, сукин сын, пустился во все тяжкие. Рано или поздно это должно было случиться. Я уже распорядился найти ему адвоката, лишь бы шуму не поднимал. Но думаю, на сей раз мы всерьез прокололись. – А вдруг этот псих надумает открыть карты? Хотя бы для того, чтобы умилостивить судей. – Не надумает. Он псих, но не идиот, чтоб не понимать, что таким образом избежит смертного приговора, но сам подпишет себе другой. Мэру был поперек горла этот разговор. Сейчас он предпочел бы очутиться где угодно, только не здесь. Даже нырнуть вниз головой в Ниагарский водопад, по образному выражению Розалинды. – Можно привлечь других парней – местных или пришлых. Есть проверенные ребята, которые за тысячу долларов наизнанку вывернутся и не станут задавать вопросов. – Гм. Уж лучше пришлого. Мы и так чуть не погорели с этим Джедом Кроссом. – А внук Теначи ничего не подозревает? – Кто – Джим? Скажешь тоже. Он думает только о бабах, бабках да вертолетах. С его стороны проблем не будет, как, впрочем, и с других сторон. Дейв Ломбарди все сделал как надо. Но так или иначе, я скоро увижусь с Джимом и прощупаю почву. Я знаю, чем его взять. – Уэллс вдруг вскочил и округлил глаза. – Мне до сих пор не верится, ей-богу. Такое во сне не приснится. Он, наверное, в сотый раз повторил эту фразу, и Колберт Гибсон с трудом удержался, чтоб не поморщиться. – В свое время моему человеку удалось подмазать нужных людей и включить этот земельный участок в договор собственности. Блестящий ход. И вдруг появляется этот старый маразматик и начинает нести какую-то околесицу. Но если это не околесица и всплывет документ о законном владении, тогда мне хана. – Может, и не всплывет. Никто же того документа не видел. Скорее всего, это блеф. – Колберт, порой ты меня удивляешь. Мы с тобой не в покер играем. Тут дело посерьезней. Если блеф, я не намерен спускать миллионы долларов, чтоб это выяснить. Учти, это тебе в первую очередь яйца маникюрными ножницами отхватят. Колберт неуклюже попытался погасить эту вспышку: – Как только мы найдем документ, проблема решится сама собой. Мы в нужный момент сумеем подделать любую бумажку, ты же знаешь. Но пока документ не всплыл, мы ничего не можем. Прежде всего надо иметь в руках что-то конкретное, а там довольно будет спички, чтобы покончить со всем этим. Банкир ухмыльнулся, как будто услышав дельное предложение бойскаута. – Вот в нужный момент я тебе и предоставлю честь чиркнуть спичкой. Тогда в одном пламени мы спалим и документ, и доказательства того, что ты много лет запускал руки в казну моего банка. – В его улыбке читалась затаенная угроза. – А пока шутки в сторону, Колберт. Если меня бросят в кипящий котел, я вас всех утяну за собой, тебя первого. Ясно я выразился? На мгновение в мозгу Колберта Гибсона мелькнул образ: со всей силы, на которую только способен, он стирает кулаком эту поганую ухмылку. Но видение отступило под напором разумных соображений. – Ясней некуда. Уэллс кивком отпустил его и унесся мыслями в ему одному ведомые области. – На сегодня все. Держи меня в курсе, только не по телефону. Поднимешь зад и придешь сообщить лично, если что. Входя в этот кабинет, мэр небольшого, но славного города под названием Флагстафф подозревал, что таких закоренелых негодяев и преступников, как Уэллс, земля еще не носила. Через час с лишним, выходя из его кабинета, Колберт Гибсон окончательно уверился в этом. |
||
|