"Дарья Асламова. В любви, как на войне" - читать интересную книгу автора

среди десятка мужчин, которые все как на подбор. В ресторане Дома
журналистов нашу странную компанию рассматривали с большим удивлением.
Мужчины пили водку, закусывали грибами и огурчиками, говорили тосты, хлопали
друг друга по плечу, отпускали типичные журналистские шуточки. Мне с ними
было просто и легко.
После закрытия ресторана мы вышли на улицу. Какая ночь встретила нас
там!
Серебристая, темная, молодая. Из большой компании нас осталось только
трое - Фантомас, Мишка и я. Мы долго шатались по майской Москве, а потом
зашли в прелестный бар на Маяковке, который работает ночи напролет. Мы
опьянели от водки, сладкого, почти летнего воздуха и разговоров. Мишка
держал меня за руку, и этот первый жест доверия, простое переплетение
пальцев было острым сексуальным ощущением, близким к оргазму. Как будто не
было того случайного, грубого соития на холодной постели. Я сидела с
совершенно растрепанной душой и, как школьница, наслаждалась тем, что мою
руку сжимает теплая мужская рука.
Фантомас вскоре ушел, и мы остались вдвоем и говорили, говорили,
говорили, обмениваясь каждый своим одиночеством. Это была хорошая ночь,
почти без вранья, и я ему верила. Мы вышли из бара глубоко за полночь, взяли
такси и там, в темноте, на заднем сиденье, жарко целовались, и я его хотела.
"Поехали ко мне домой", - шептал он мне на ухо. Но тут на меня нашел нелепый
страх, что кошмар той первой ночи снова повторится, и я наотрез отказалась,
о чем жалею до сих пор.
Мы расстались и не звонили друг другу больше месяца, как вдруг узнаю,
что Мишка попал в тяжелейшую аварию и теперь лежит в больнице с переломом
позвоночника.
Это никак не укладывалось в голове. Мишка, с его страстью к жизни, - и
вдруг верный кандидат в покойники или, что еще хуже, в инвалиды?! Только не
это! Меня всегда привлекала полнокровность всего его существа, он давал мне
радость общения с сильной личностью. Он просто не может вот так умереть или
стать калекой. Это несправедливо.
Я приехала к Мишке в больницу и не упустила случая влюбиться в него. У
сердца есть загадки, не доступные разуму. Я из тех людей, что способны
расчувствоваться до вздора. И потом эта вечная женская страсть к раненому,
любовь, примешивающаяся к жалости, любовь к гипсовым повязкам и бинтам.
Наконец-то я встретила мужчину, за которым признала право на
превосходство. Он только что отказался от наркотиков и теперь столкнулся с
болью один на один. Как он боролся, не позволяя боли унизить себя! Как
смеялся! Как он зло говорил: "Ну, нет, со мной это не случится. Я буду
таким, как раньше. Врачи говорят: "Полгода на реабилитацию". Ерунда! Через
полтора-два месяца я буду на ногах".
В палате оказалась целая куча водочных бутылок, которые приносили
друзья и сами же распивали. Я нашла даже бутылку шампанского.
- Открывай и пей, - сказал мне Мишка. - Шампанское мне прислал мужик из
соседней палаты.
- С чего это вдруг?
- А вот послушай. Соседа положили вчера. Профессор, доктор наук,
уважаемый человек. Что с ним, не знаю, но стонал он ужасно. Лето, окна
открыты, все слышно. А тут турки, которые ремонтируют больницу, устроили в
одиннадцать вечера сабантуй, - пляски, песни, магнитофон орет, вопли на