"Виктор Астафьев. Смена глаза" - читать интересную книгу автора

- Ну, мама!.. Ну, что ты?.. Ну, мама...
Девочки, прижавшись одна к другой, смотрели из-под стареньких,
брусничного цвета платков черными, маслянисто поблескивающими глазами, а
мать схватила Лешку, прижалась к нему, целуя куда-то в шею, в ухо, в глаз, и
до Лешки дошел устойчивый запах каленого ореха - от материнской трубки
всегда почему-то пахло не табаком, а кедровыми орехами, и еще хвоей от нее
пахло, и дымом очага - никто на свете не пахнул так, как его, Лешкина, мать,
северянка, сумевшая в облике своем и плоти сохранить древнюю совестливость
своего народа, первозданную сердечную чистоту его, а вот горевать
смертельно - это у нее от русских.
- Ах ты, мамка, мамка! Ах ты, мамка! Вот и вернулся я! - наговаривал
Лепка, тоже прижимаясь к матери. - Кому я теперь нужен? - ровно бы
раскаиваясь в чем-то, пытался покаяться он. - Только тебе и нужен. А это что
ж, Верушка-вострушка и Зоя-сорочена, да? - повернулся он к сестренкам, чтобы
хоть как-то отвлечься и не уронить слезы из живого глаза. Наклонившись, он
притиснул к себе сестренок, а они, дичась, вырывались из его единственной
руки и все плотнее жались друг к дружке.
Глядя на Шестаковых, смаргивали слезы и утирались рукавами другие
женщины на берегу, радовались за Антонину - счастье-то какое! Сыночка
дождалась!
Узнав на проходящих судах все новости, и о Лешке узнав, Герка-горный
бедняк тут же бросил плашкоутишко на попечение помощника возле глухого
хантыйского станка и упорно скребся встречь течению на лодке, окровенил
ладони лопашнями, но на третий день раздался стук деревяшки на крыльце и
бодрый голос:
- А ну, где тут сынуля?! Где герой сражений?
Лешка снялся с места, поспешил из дому, но, опередив его, уже летела
впереди мать и, едва не сшибив Герку-горного бедняка, поднимающегося в дом
на деревяшке и через плечо несущего коротыша-осетришку, повисла на нем.
- Ну, ну, ма-ать! - похлопывав ее по запавшей меж лопаток кофте и
одновременно через плечо разглядывая Лешку, ворковал Горный бедняк. - Дай ты
мне Леху-то обнять, слышишь! Ну, ма-ать!..
Антонина выпустила дорогого мужа. Он бросил на крыльцо хрустнувшего
плащами осетра, вытер руки о штаны и шагнул к Лешке.
- Ах ты, Леха-Алексей! Ну, здорово! С прибытием! - окинул его взглядом,
нахмурился. - Эк они тебя, подлецы!.. - губы его покривило. Он стиснул
Лешку, уколол небритым лицом, а когда оторвался, начал утирать мокрые глаза
сведенной от весла рукою.
Из левого глаза Лешки тоже вдруг возникла слеза и бежала муравьем по
лицу.
- Вот и встретились! - часто моргая, стараясь улыбнуться Горному
бедняку и плохо видя его захлестнутым глазом, лепетал Лешка. - На фронте-то
не вышло...
Мать истопила баню, и пока мужики хлестались там вениками, хотя
хлестался опять же один, старший мужчина, у Лешки от жары кружилась голова,
стекляшкой жгло глазницу. Тогда он выдавил стекляшку, закатил ее на
подоконнике в выбоинку от сучка и ему сделалось легче.
- Слушай! - не зная, как назвать этого одноногого, уже седеющего
человека, мужество и мудрость которого как бы теперь только и выявились на
огрубелом, глубокими морщинами тронутом лице. - Слушай! - так и не решившись