"Из переписки Н.Я.Эйдельмана с В.П.Астафьевым" - читать интересную книгу автораГрузии", журнал "Наш современник", 1986, No 5, с. 125).
Слова, мною подчеркнутые, несут большую нагрузку: всем - надоели кавказские торгаши, "копеечные души"; то есть, иначе говоря, у всех у нас этого нет - только у них: за счет бедных ("доверчивых") северян жиреет отвратительный Гогия (почему Гогия, а не Гоги?). Сила ненавидящего слова так велика, что у читателей не должно возникнуть сомнений: именно эти немногие грузины (хорошо известно, что торгует меньше 1% народа) - в них особое зло и, пожалуй, если бы не они, то доверчивый северный народ ел бы много отнюдь не подгнивших фруктов и не испытывал недостатка а прекрасных цветах. "Но ведь тут много правды, - воскликнет иной простак, - есть на свете такие Гоги, и Астафьев не против грузинского народа, что хорошо видно из всего рассказа о пескарях в Грузии". Разумеется, не против: но вдруг забыл (такому мастеру непростительно), что крупица правды, использованная для ложной цели, в ложном контексте, -- это уже неправда и, может быть, худшая. В наш век, при наших обстоятельствах только сами грузины и могут так о себе писать или еще жестче (да, кстати, и пишут - их литература, театр, искусство давно уже не хуже российского); подобное же лирическое отступление, написанное русским пером, - та самая ложка дегтя, которую не уравновесят целые бочки русско-грузинского меда. Пушкин сказал: "Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног -- но мне досадно, если иностранец разделит со мною это чувство"; стоит задуматься - кто же презирает, кто же - иностранец? Однако продолжим. Почему-то многие толкуют о "грузинских" обидах по дурных, безнравственных страниц нашей словесности: "По дикому своему обычаю, монголы в православных церквах устраивали конюшни. И этот дивный и суровый храм (Гелати) они тоже решили осквернить, загнали в него мохнатых коней, развели костры и стали жрать недожаренную, кровавую конину, обдирая лошадей здесь же, в храме, и, пьяные от кровавого разгула, они посваливались раскосыми мордами в вонючее конское дерьмо, еще не зная, что созидатели на земле для вечности строят и храмы вечные" (там же, с. 133). Что тут скажешь? Удивляюсь молчанию казахов, бурятов. И кстати бы вспомнить тут других монголоидов - калмыков, крымских татар - как их в 1944 году из родных домов, степей, гор "раскосыми мордами в дерьмо..." - Чего тут рассуждать? - расистские строки. Сказать по правде, такой текст, вставленный в рассказ о благородной красоте христианского храма Гелати, выглядит не меньшим кощунством, чем описанные в нем надругательства. 170 лет назад монархист, горячий патриот-государственник Николай Михайлович Карамзин, совершенно не думавший о чувствах монголов и других "инородцев", иначе описал Батыево нашествие; перечислив ужасы завоевания (растоптанные конями дети, изнасилованные девушки, свободные люди, ставшие рабами у варваров, "живые завидуют спокойствию мертвых"), - ярко обрисовав все это, историк-писатель, мы угадываем, задумался о том, что, в сущности, нет дурных народов, а есть трагические обстоятельства, - и прибавил удивительно честную фразу: "Россия испытала тогда все бедствия, терпенные Римскою империей .. когда северные дикие народы громили ее цветущие области. Варвары действуют по одним правилам и разнствуют между собою только в силе". |
|
|