"Евгений Астахов. Ботфорты капитана Штормштиля " - читать интересную книгу автора

Через три года после окончания войны Тошка уехал из поселка. Его отца
перевели на работу в небольшой южный порт. Это был уютный городок с вымытыми
дождем тротуарами, с полутемными кофейнями, с крикливым Турецким базаром,
где продавалось все что угодно: лески из конского волоса, тонко резанный
табак, копченая барабулька и живые перепела. На рейде, за брекватером,
стояли океанские суда. Разноцветные флаги, разноцветные трубы и желтые
стрелы судовых кранов. По вечерам у морского Интерклуба громко смеялись
парни в синих беретах с помпонами, в парусиновых каскетках, в шерстяных
вязаных колпаках. Французы, негры, норвежцы. Они ходили обнявшись и покупали
в магазинах цветастые цыганские шали.
День и ночь над городом плыли пароходные гудки. Торжественные, и
бархатистые, и чуть хрипловатые, простуженные где-то в сырых широтах
Атлантики.
- У каждого парохода свой голос, - говорил Тошке боцман Ерго - хозяин
Старой гавани. - Пассажирский должен красивый голос иметь, приятный, как у
артиста в театре. Военному какой голос надо? Никакого не надо. Ему сирены
хватит. Ему петь некогда. Буксир, тот всегда злится. Работа тяжелая, весь в
мазуте, красоты у него в жизни нет. Вот и кричит, как старуха Марго, которая
моет чашки в кофейне на Трапезундской улице.
Ерго был черным, словно буксир, у которого тяжелая работа и нет в жизни
красоты. Казалось, солнце прокалило его кожу до самых костей. Тошка впервые
увидел боцмана, когда тот, по пояс голый, мускулистый и ловкий, ловил
брошенную с "Красного Батума" чалку.
У Ерго не было ноги. Вместо нее деревянная култышка с толстой набойкой,
вырезанной из автомобильной шины. По асфальту боцман ходил быстро и
уверенно, лишь слегка ныряя правым плечом. А вот на гальке култышка
скользила, и Ерго сердился.
Мокрый линек с тяжелым шаром на конце пологой дугой прочертил воздух.
Ерго вскинул руки, чтобы поймать его, но култышка скользнула, и он
промахнулся.
- Черт тебя забери! - выругался боцман.
На буксире рассмеялись. Оплетенный веревкой шар, стукнувшись о берег,
покатился к воде. Тошка подбежал и наступил на него. Весельчак с буксира изо
всех сил дернул линек, и Тошка покатился по гальке. Команда "Красного
Батума" просто стонала от хохота.
- Эй, олан![2] - крикнул Ерго, свирепо поблескивая синеватыми белками
глаз. - Я тебя на берегу встречу - ты не смеяться, ты плакать будешь. Вот
такими слезами. - И он показал два черных, увесистых кулака. На буксире
стихли.
Снова просвистел в воздухе линек. На этот раз Ерго поймал его. Толстый
мокрый канат выползал на горячую гальку нехотя, как сонная змея. Ухватившись
за петлю, боцман потащил канат к причальной тумбе.
- Иди, второй конец лови, - сказал он Тошке. Сможешь?
- Смогу.
- Давай...
Они проработали все утро. У берега, крепко притянутая канатами к
причальным тумбам, высилась серая махина крейсера. Палубные надстройки и
мачты были уже срезаны, орудия сняты. Крейсер стоял пустой и мрачный, как
брошенный дом. Черная тень падала от него на испачканную мазутом гальку.
- Я его знаю, - сказал Ерго, словно крейсер был человеком. - Старый