"Людмила Викторовна Астахова. Золушка, Постскриптум " - читать интересную книгу автора

Очень хорошо. Наконец-то.
Наследник престола врывается в будуар своей супруги как свежий осенний
ветер, и пахнет от него прелой листвой, конским потом и совсем немного -
полынью. Горькой-прегорькой, как часы ожидания, которые становятся для
Принцессы все дольше и дольше. Карл сияет белозубой улыбкой и небрежно
стряхивает с темных волос прилипшую паутинку, становясь центром всеобщего
внимания и не слишком молчаливого обожания фрейлин.
- Как вам понравилась прогулка, ваше высочество?
- Вы не устали?
- Ах, вы так надолго похитили у нас наших кавалеров, ваше высочество...
Ответы кратки и почти резки. Принц не расположен сейчас к куртуазности.
"Понравилась", "Нет", "Не говорите глупостей".
Он видит только одну женщину. Свою Принцессу. И за этот взгляд, полный
огня, можно простить и сдержанное презрение королевы, и завистливый шепоток
за спиной, и невозможность побыть наедине со своими мыслями, да и просто
побыть собой. Как сказал поэт: "Сердце женщины - сосуд, который заполняется
любовью к мужчине". Или он сказал по-другому? Какая разница, если любимый
зовет тебя в свои объятия.
- Ваше высочество, сопроводите меня!
Она бабочкой вспорхнула с кресла, вкладывая прохладные пальчики в
горячую широкую ладонь мужа. Его губы коснулись уха, и от теплого дыхания
сильнее забилось сердце.
- Я так соскучился, ваше высочество. Какое счастье!
Так почему же кто-то внутри сказал дрожащим от обиды голосом: "Ты
забыл. Меня зовут Синдерелла"?

Зима

До чего же неприятно, когда чужие руки снимают с тебя одежду,
украшения, когда тебя вертят как безмозглую куклу, пусть даже делают это со
всей возможной осторожностью, и щебечут тонкими голосами, точь-в-точь как
диковинные желтые птички, подаренные намедни оливковолицым
иностранцем-послом! Так и хочется прогнать всех прочь и упасть в кровать
прямо в одежде. Пусть думают что хотят. Пусть смеются над неуклюжей
дикаркой.
- Все! Хватит! Подите вон. Я сама разденусь.
Служанки недовольно ропщут, но, после того как Принцесса для вящей
убедительности запускает в самую нахальную костяной гребень, поспешно
ретируются. Чтоб топтаться за дверью и обиженно пыхтеть, подглядывая в
замочную скважину.
Господи, как все глупо! Кто же знал, что в этом дворце, куда так
стремились сестры, человек перестает принадлежать сам себе! И к этому
невозможно привыкнуть. Видят небеса, она старалась! Всеми силами, из кожи
лезла вон, стремясь почувствовать себя здесь если не своей, то, по крайней
мере, не настолько чужой и чужеродной. По крови, по титулу и рождению
Принцесса была выше всех своих фрейлин, и не ее вина в том, что она привыкла
жить иначе, чем живут эти женщины.
Из драгоценного венецианского зеркала на Принцессу смотрела чужачка.
Рубины и алмазы в диадеме, высокий воротник бального платья, расшитого
золотой и серебряной нитью, жемчужное ожерелье, оттягивающее шею, и где-то