"Александр Астраханцев. В потоке дней" - читать интересную книгу автора

Так и мы с тобой, встретились, и как ещё жили, не псу под хвост! И не
надо мне, что нерасписанные были, хоть мать меня и поедом ела. Но ты
уходил неизвестно куда и снова приходил, а потом меня же упреками мучил,
что не знаешь, мол:
может, я с десятью была. Неужели ж я такая? Кто-то тебе, может, и
сбрехнет про меня что худое, так ты не верь, Петечка, разве мало злых
людей да врагов у одинокой-то? Многие тут подкатывались уже после тебя,
уговаривали: мол, кому это надо, одной куковать? А никому, одной мне.
Конечно, я веселая в обществе - что попеть, что потанцевать, а никто не
знает, как мучусь, и никто не скажет, что я на кого-то свое горе вешаю. А
что за Колькой замужем была до тебя, так это же смех, а не замужество - в
восемнадцать-то лет жених с невестой! Короче, попались мы в первый же раз,
глупые. Я тебе, между прочим, все это как на духу рассказывала, ни
капельки не скрыла. Игрой у нас с Колькой все было, а игра вон куда
завела, Родителям-то что - им бы только детей с рук, а нам - жить. Потом
он - в армию, а я родила. Он из армии вернулся какой был, пацан-пацаном, а
я уже взрослая стала, два-то года намучившись с Игорешкой на руках. А
теперь вроде как с двумя возись. Он же и недоволен стал, будто я ему жизнь
сломала. Он, видите ли, ещё света не видел, не со всеми перегулял. Учти,
Петенька, сама его погнала в шею, раз не понимаем друг друга, и, считаю,
правильно сделала. Не мужик ещё. И Игорешки ему не надо.
Учти, Петечка, я ни с кем не гуляла после, хотя многие добивались. А ты
сам сколько ко мне подкатывался да подмазывался, вспомни-ка! И какие слова
говорил, и ласковый какой был - я же все-все до словечка помню и каждый
денечек с тобой пересказать могу. А когда ты мне нужен стал - то вроде как
даже и напугался:
слишком много тебе моей любви, слишком горячая она. Конечно, я не
очень-то красивая, и фигура у меня средняя, но у каждого свой талант. Тебе
меня досыта хватало. А я вот полюбила тебя крепко, и сама не ожидала от
себя такого, а тебе боязно стало, что и сам сгоришь. Что раз я такая -
значит, порченая, с любым, значит, пойду, что затяну тебя как в омут. Не
бойся меня, миленький, ты же знаешь, я ведь всякой умею быть, и всех
женщин тебе заменю, а самой мне ну вот ничегошеньки не надо - лишь бы ты
сам был! Вот приехал бы - я бы тебя всего-всего, до пальчиков ног
исцеловала, как деток малых целуют, всю бы себя тебе отдала - пей на
здоровье! И баловала бы тебя - только бы и света у меня в окне, что ты да
Игорешка.
А если не хочешь, Петечка, не надо, насильно мил не будешь, и сами
проживем. Но хоть письмо бы мог написать, не трудно же? И ещё к тебе
просьба: пришли фотку.
Ту, что у меня была, твоя же сестра Галька стырила. Была бы хоть какая
- я бы глядела, и то легче. Почему ты не пишешь? Уезжал, обещал - а как
сделал? Бросил слово на ветер. А я тебе все равно писать буду, если даже
тебя там уже нет.
Верю, дойдет.
И ещё раз прошу: ну приедь хоть на денек, хоть на часочек - поглядеть
на тебя, рукой дотронуться. И фотку все-таки пришли - все легче жить
будет. Крепко-крепко целю тебя всего, всего, всего. Твоя навечно Катюха."
...Целое лето, долго и мучительно я расходился с женой. А тут ещё
позвонили: умер товарищ.